И в то же время появилось ощущение, будто гора с плеч свалилась. Отчасти потому, что наконец рассказал Каре о Джем. Ему казалось, что, умалчивая о смерти жены, он делает из этого какую-то постыдную тайну. Кроме того, его предрассудки насчет комнаты Джемаймы переходят все границы, ведь уборка в комнате не могла изгнать воспоминания о любимой женщине. Она по-прежнему оставалась в его мыслях и сердце. И потому, хотя и разозлился сначала, теперь Макс был благодарен Каре за то, что она помогла ему взглянуть на проблему с другой стороны.
Казалось, впереди забрезжил луч света.
Когда он вернулся в пятницу к обеду, довольный тем, что сумел удержать клиента, Кары дома не оказалось. Макс распаковал вещи, сделал несколько звонков, принял душ. И лишь потом спустился.
Войдя в кухню, он увидел Кару стоящей у раковины спиной к нему. Она мыла кружку. Он некоторое время молча смотрел на нее, затем улыбнулся, услышав, что она тихо напевает какую-то песенку. Ее стройные бедра покачивались в такт незатейливой мелодии. А у нее, оказывается, красивый голос, нежный и мелодичный. Неожиданно Макс почувствовал, как по телу начинает разливаться странное приятное тепло. В этом доме уже давно никто не пел, и было в ее голосе что-то чистое и светлое. По коже побежали мурашки, и его охватила острая тоска.
Но ведь не по Каре, не правда ли? По тем временам, когда его жизнь была проще и радостнее. Когда он был счастлив.
Встряхнувшись, он торопливо вошел в комнату, чтобы она не догадалась, что он подглядывал за ней.
– Привет, Кара.
Она подпрыгнула на месте и умолкла, резко обернулась к нему, прижав руку к груди. Выглядела посвежевшей и хорошо отдохнувшей, хотя в глазах застыла странная настороженность.
– Макс! Я не слышала, как вы вошли.
– Я был наверху, принимал душ и звонил клиентам. Приехал около часу назад.
Она кивнула, обретая прежнее самообладание.
– Как все прошло в Манчестере?
– Отлично. Мне удалось сохранить клиента. А как дела здесь?
– Здесь все просто замечательно! Идет своим чередом. Правда, без вас было очень тихо.
Под словом «тихо» она явно подразумевала, что у нее было меньше беспокойства по поводу его гневных вспышек.
Между ними повисла неловкая тишина. Кара принялась встряхивать кухонное полотенце, и затем, повесив на ручку плиты, аккуратно расправлять.
Макс отвел взгляд в сторону, не в силах смотреть, как медленно Кара разглаживает мятое полотенце. Подошел к столу, включил чайник. Ему вдруг стало неприятно, что между ними по-прежнему ощущается неловкость, хотя чего еще он мог ожидать. Их последний разговор о жизни оказался не из легких.