Возвращаясь к духам, обладание ими иллюзорно, минимально – они не надеты на тело как платье, их нельзя носить в руках как сумку и нельзя съесть как пирожное. Но они наделены не просто материальностью, не просто желанностью – они наделены соблазнительной съедобностью. Это коварный соблазн, ведь ароматные композиции не предназначены для употребления внутрь. Это табу. Впрочем, табу всегда кто-нибудь да нарушит. Так, Никольская упоминает фирму Smell THIS, которая выпустила линейку туалетной воды «под картавым названием „Flagrance”, пригодную не только для нанесения на тело, но и для употребления внутрь… „Ломтик дыни”, „Малиновый чай”, „Пина колада”» (Никольская 2003: 517).
В литературе эта съедобность тоже обыгрывалась не раз. Достаточно вспомнить «Москву – Петушки» В. Ерофеева и описанный там «благовонный» коктейль «Слеза комсомолки»: «Даже сам рецепт „Cлезы” благовонен. А от готового коктейля, от его пахучести, можно на минуту лишиться чувств и сознания. Я, например, – лишался.
Лаванда – 15 г
Вербена – 15 г
Лесная вода – 30 г
Лак для ногтей – 2 г
Зубной эликсир – 150 г
Лимонад – 150 г
Приготовленную таким образом смесь надо двадцать минут помешивать веткой жимолости. Иные, правда, утверждают, что в случае необходимости можно жимолость заменить повиликой. Это неверно и преступно» (Ерофеев 1990: 45). Сколько эстетства в этом описании! Такому эстетству могут позавидовать сотрудники пиар-служб парфюмерных компаний, составляющие свои сладкие рекламные тексты.
Идея материальности духов доводится до абсурда в романе Патрика Зюскинда «Парфюмер». Главный герой, парфюмер Гренуй, получает эфирные масла из тел и волос девушек, уничтожая материальность существования людей ради совершенной материальности ароматов.
В итоге Гренуй создает идеальные духи, душится ими, и его съедает восхищенная толпа: «Каждый хотел коснуться его, каждый хотел урвать от него кусок, перышко, крылышко, искорку его волшебного огня. Они сорвали с него одежду, волосы, кожу с тела, они ощипали, разодрали его, они вонзили свои когти и зубы в его плоть, накинувшись на него, как гиены» (Зюскинд 2013: 302). Самая простая форма обладания, идеальная форма обладания – включить желанную плоть, вожделенную материальность в свою материальность, сделать желанный объект частью себя – на время (секс) или навсегда (поедание). О поедании как реализации потребности в любви неожиданно читаем и в биографии Кристиана Диора. Изабель Рабино рассказывает, что у модельера была слабость – шоколад: «У него на столе всегда можно увидеть шоколадные конфеты, и не одну-две, а целую коробку. Диор – один из тех гурманов, над которыми матушка природа сыграла злую шутку: он толстеет от всего». Далее Рабино оправдывает гурманство и лишний вес: «Это потребность любить и быть любимым. Ведь его так долго не замечали» (Рабино 2013: 168).