– А как долго я тут нахожусь?
Мама смущенно опускает глаза:
– Почти месяц, милая.
Месяц? Я прожила по второму разу последние двадцать лет своей жизни всего за один месяц?! Это совершенно невозможно!
– Ох! – Мне так много нужно сказать, но я не могу. На большее я сейчас не способна.
Мама бросает на папу быстрый взгляд, и я понимаю: это еще не все.
– Что? Что такое?
– Ты о чем, дорогая? – Мама вообще не умеет врать, и она это знает.
В разговоре возникает мучительная пауза. Родители переглядываются, никто не решается первым нарушить молчание. Что еще они собираются мне сообщить? Что-то насчет Эда? Меня? Неужели, пока я лежала в больнице, случилось нечто ужасное? Нет, я больше не могу пребывать в неизвестности.
– Ну давайте, просто скажите! – кричу я, и родители испуганно подпрыгивают на месте.
И папа наконец решается.
– Ну, есть еще кое-что. – Он мнется, его молчание длится целую вечность. – Это насчет ребенка.
Комната внезапно плывет у меня перед глазами, я хватаюсь за край кровати, чтобы не потерять сознание.
– Ребенка?
– Да, – вступает в разговор мама. – С твоим ребенком все в порядке, будет в порядке.
К горлу подкатывает тошнота, я зажимаю рот рукой.
– Боже мой, Зои! Что случилось? – Мама вскакивает с места, хватает картонный тазик и, убрав волосы с моего лба, подставляет тазик мне под подбородок. Я тужусь, но мне нечем рвать, и после нескольких минут напрасных усилий я откидываюсь на подушки, выжатая точно лимон.
– Я не знала, что беременна, – шепчу я.
Мама ахает, схватившись за сердце.
– Но… – Она останавливается. – Господи, Зои! Мы думали, ты знаешь и беспокоишься за ребенка. – Теперь слова бурным потоком льются из нее. – Я просто хочу сказать, после всего, что вам обоим пришлось пройти, чтобы зачать ребенка, ты должна была знать и…
Мамино молчание настолько выразительно, словно это неожиданное известие сразило и ее тоже.
Я беременна.
– И… сколько недель? – спрашиваю я.
– По мнению докторов, около двенадцати…
Боже мой! Двенадцать недель. Я пытаюсь прокрутить в голове события прошлого. Мне необходимо понять, что к чему. К тому моменту, как я упала в саду, Эда не было в живых уже два месяца. Плюс еще четыре-пять недель, прошедших с тех пор, следовательно, я забеременела в последний день, что мы провели вместе, а именно в тот самый день, которого у нас не должно было быть…
– Господи Иисусе! Мне удалось все изменить! – Мои слова звучат как тихий шелест, но мама тем не менее слышит.
– Милая, что ты этим хочешь сказать?
– Ничего, мам. Прости. Я немного не в себе, – выдавливаю я слабую улыбку, она улыбается в ответ, не слишком уверенно.