Денщик бросил на него настороженный взгляд. Такого ответа он не ожидал.
– Ну, что верно – то верно, – признал рыжеусый. – Но ради хлебушка, который предлагает настоящий святой, не страшно чуть-чуть отступить от порядка.
– Сволочь, – сокрушенно проскрипел Алексейка. Он вернул скользкий комок в тарелку, размешал пальцами кашицу и снова взялся за лепешку.
Громко, как выстрел, хлопнула дверь. В приемную вошел хозяйским шагом атаман. Был он хмельным и взбудораженным.
– Сво-о-лочь! – Святой старец привстал и потянулся к нему облепленными крошками руками.
Атаман резко надавил святому на плечо, тот охнул и сел обратно на скамью, вцепился обеими руками в тарелку с пережеванным хлебом, точно утопающий – в спасательный круг, и принялся активно работать челюстями.
– Ну, что там, батька? – живо поинтересовался денщик.
– Девка! – объявил атаман. – Два восемьсот. Здоровенькая.
– Так у тебя уже есть дочка! – заулыбался в рыжие усы денщик. – Бракодел, однако!
– Молчать! – весело гаркнул атаман. – Теперь две будет! Сколько бог даст, столько и будет! – Он повернулся к Степану: – Идем, друг. Дошли руки, наконец, и до тебя.
Атаман открыл ключом дверь в кабинет, вошел, не глядя, следует ли Степан за ним. Степка, само собой, препираться не стал.
Кабинет был маленьким. Письменный стол, застеленный зеленым сукном, керосиновая лампа, тройка стульев с высокими спинками, полка с гроссбухами и служащая непонятно для чего низенькая тумба. Вот и все убранство. Огромная икона Николая Чудотворца в оправе, отделанной потемневшим серебром, висела за спиной хозяина кабинета. В окно виднелся хозяйственный двор, через который как раз вели каменских лошадей. Электрические розетки на стенах за ненадобностью были забелены.
Атаман прошел на свое место, небрежно открыл нижний ящик стола, достал графин, наполненный красным вином, и пару пыльных рюмок.
– Это – кагор из старых запасов, настоящий – церковный, богоугодный, – сказал он, аккуратно разливая. – Для особых случаев. А вообще я почти не пью.
– Я тоже, – ответил, без энтузиазма глядя на предложенную рюмку, Степка.
– Сегодня как раз особый случай. – Атаман сел. – Бери рюмку, снимай «намордник», садись в том углу, от меня подальше. Говорят, что костянка в первые несколько дней почти не опасна. Споры с дыханием еще не выделяются, а если какая-то гадость прицепилась к одежде, так вне носителя она уже должна была помереть. Подводя итог, времени у нас мало, но поговорить успеем.
– А может, я не заразился, – пробурчал Степан, присаживаясь на дальний стул.
– Давай не будем разводить тут «может» или «не может», – поморщился атаман. – Мои люди и так рискнули общиной, доставив тебя сюда. Но они выполняли мое распоряжение. Я рассчитываю, что все наши старания окажутся не напрасными. Ну, – он поднял рюмку, – как говорил Николай Васильевич Гоголь, если русских останется только один хутор, то и тогда Россия возродится! – А потом одним махом, будто водку, выпил свое вино.