Несмотря на раннее пробуждение, Мехмед не торопился покидать свое ложе; зябко кутаясь в необъятное пуховое одеяло, он сидел, скрестив ноги и тихо, сквозь зубы, сыпал проклятиями.
Причин для недовольства было предостаточно: почти за месяц войска ни на шаг не продвинулись к цели, хотя потери за то же время понесли немалые. Султан не сожалел об убитых, искалеченных, из-за ран или болезней вышедших из строя — в первую очередь избиению подвергались неумелые, плохо обученные части азиатских войск. Для подобной армии, численность которой затруднялись определить даже собственные полководцы, это было равносильно стреле, засевшей в шкуре носорога. И отчасти походило на очищение от ненужного балласта. Но частые и удачные вылазки византийцев подрывали грозную славу османского войска, ставили под сомнение репутацию самого султана как полководца.
Каждым своим нервом Мехмед ощущал, что те же соображения всё чаще посещают многих, от царедворцев до простых солдат. И понимал, что рано или поздно сдерживаемое страхом недовольство прорвется наружу. Не раз он со скрытым содроганием вспоминал слова, некогда сказанные визирем: «Большая армия — палка о двух концах. Зачастую полководцы бывают вынуждены следовать на поводу у заупрямившейся солдатской массы. И тогда почти всегда их ожидает разгром.»
Похоже, это предсказание начинает сбываться. Ситуация понемногу выходит из-под контроля. Если упрямство ромеев не будет сломлено в ближайшие же дни, нужно будет принимать срочные меры, вплоть до удаления части войск от города, иначе армия развалится, расползется, как плохо сшитое лоскутное одеяло. Дезертирство уже началось: под покровом темноты войнуки целыми отрядами покидают свои лагеря. А если за ними последуют другие? Татарская конница, аккынджи и многие прочие — все те, кто хороши лишь до первого боя, для которых война — это разбой, короткие стычки, грабежи и последующее бегство с награбленным восвояси. А тут еще и зловредный слух, запущенный византийскими шпионами, слух о том, что вскоре пол-лагеря вымрет от заразной болезни, насланной колдунами в черных рясах! Лишь посулив денежное вознаграждение за донос и упокоив на виселицах с полторы сотни болтунов, удалось добиться прекращения уже начинающейся паники.
Нет, нужно, просто необходимо что-то предпринять, пока разложение не перекинулось на остальные, традиционно верные части регулярных войск.
Мехмед стиснул руками виски и забормотал:
— Что, что можно сделать? Ворота города д о л ж н ы распахнуться!
«Если первый приступ успешно отражен неприятелем, овладеть стенами крепости становится очень сложно», — настойчиво вертелись в голове слова некоего европейского мыслителя, не столь давно гостившего в Эдирне.