С наступлением рассвета турецкие галеры двинулись в обход Галаты. Толстые пеньковые канаты, концами уходящие в морскую воду, разом натянулись; ближняя галера дрогнула, задрала нос и медленно, рывками стала потягиваться к берегу. Над поверхностью показалось буро-зеленое, обросшее водорослями и моллюсками днище; вслед за ним, обрушивая вниз потоки воды, въехала на смазанный жиром настил полузатопленная платформа с закрепленным на ней корпусом корабля. Широкие, концами загнутые вверх полозья с протяжным скрипом заскользили по настилу; платформа с галерой двинулась вперёд под дружные выдохи и крики впряженных в лямки рабов. Воловьи упряжки сменили людей, а из моря тем временем вынырнул нос следующего судна.
Щелканье бичей перекрыло посвистывание флейт и дудок, звенели медным звоном цимбалы, под басовитое уханье больших барабанов подрагивали реющие по воздуху флаги. Экипажи галер по команде заняли свои места. Матросы повисли на мачтах, распуская треугольные паруса; десятники расхаживали по палубам, выкрикивая приказы; гребцы в такт громыханию гонга на корме усердно махали веслами в пустоте. Султану неожиданно пришлось по душе шутовское предложение теперь уже покойного кондотьера-флорентийца. В самом деле, почему бы не превратить тяжелый изнурительный труд в подобие праздничного шествия, поразить воображение необычностью и неким тайным смыслом? Пусть дух захватывает у невольных зрителей происходящего!
Первый же дозорный на сторожевой башне, разглядевший в зрительную трубу фантасмагоричное зрелище ползущих по суше между холмами кораблей, чьи паруса свободно полоскались по ветру, а весла мерно бороздили воздух, тихо чертыхнулся, начал протирать себе глаза и даже несколько раз тряхнул головой, чтобы отогнать от себя это дьявольское наваждение.
К полудню караван кораблей пересёк середину пути и стал виден с городских стен Константинополя. На смену первоначальному изумлению и неверию в происходящее пришел ужас, сменившийся вскоре чувством полного бессилия. К концу второй половины дня вода в заливе приняла в себя первое судно. Пораженным горожанам только и оставалось, что считать корабли, поочередно, с небольшими интервалами, сходящие в воду.
Их было уже не менее пяти десятков и это число продолжало расти.
— Это измена! Вы слышите? Измена!
Тревизано дрожал от ярости.
— Предположи кто-либо подобное неделю назад, я рассмеялся бы ему в лицо!
— Спокойнее! — предостерёг Контарини.
— К чертям спокойствие! У нас под боком осиное гнездо, оплот иуд-христопродавцев, а вы толкуете мне о каком-то спокойствии!