Пронзительная музыка загремела с новой силой, убитых и изувеченных тотчас же отволокли в сторону и колонна, так и не замедлив движения, вновь сомкнула свои ряды.
— Еще? — трясясь от возбуждения, спросил Альберто.
Лонг отрицательно мотнул головой.
— Нет. Пусть подойдут поближе.
— Своих не жалеют! — вскричал один из горожан, глядя, как онбаши добивают покалеченных воинов.
— Они никого не жалеют, — пробурчал седой, как лунь старик, по виду — бывший солдат. — Тут, брат Никифор, не зевай и не подставляй понапрасну шею.
Он сплюнул наземь и пальцем проверил натяжку тетивы самострела.
Подойдя вплотную ко рву, колонна разделилась. Сдвоенные ряды янычар направились в противоположные стороны и стали строиться там по сотням, вдоль почти всего крепостного вала.
— Как только пойдут в атаку, сталкивайте на них бочонки пороха, — приказал своим бойцам Контарини.
— Но бочки-то не покатятся, застрянут, — возразил один из наемников. — Вон сколько мертвецов навалили, чуть ли не в пару слоев!
— Делай что велено! — рявкнул Контарини, в глубине души понимая правоту ландскнехта.
— Хотя нет, — тут же изменил он своё решение. — Будем метать их катапультами.
— Ну всё, построились! — громко произнес кто-то. — Сейчас начнется потеха!
— Посмотрим, какого цвета у них кровь!
Горожане высовывались из-за проломов в частоколе, грозили врагу оружием, сыпали насмешками и оскорблениями.
— Сыны воронов!
— Шакалье семя!
— Подойдите ближе, мы вам всыплем!
— Вобьем железо в ваши глотки!
Некоторые смельчаки в полный рост выходили на край протейхизмы и тщательно прицелившись, стреляли из луков. Хотя многие стрелы падали в середину шеренг янычар, те не отвечали горожанам, спешно выравнивая свой боевой порядок. Постепенно насмешки стихали, стих и дикий восточный марш, сопровождавший до того перемещение янычар.
Тягостное ожидание подобно вязкому предгрозовому воздуху зависло над обеими неприятельскими сторонами. Горожане не сводили глаз с ровного строя вышколенных солдат, янычары же стояли неподвижно, как на параде, хмуро меряя взглядами укрепления города, который им предстояло положить к ногам султана. Все замерло; даже время, казалось, приостановило свое движение. Только ветер нес пыль и чуть поигрывал полотнищами знамен.
Длинноволосому Альберто первому изменила выдержка. Громко выкрикнув проклятие, он дернул крюк пускового механизма баллисты. Заранее нацеленное бревно, как и первый раз, обрушилось прямо в центр построения вражеской сотни. Послышались крики ярости и боли. Заглушая их взревели сурры и под грохот больших барабанов печатая шаг, янычары двинулись вверх по склону.