От потрясения у василевса закружилась голова. Он пришпорил испуганного жеребца и помчался к галере.
С палубы неслись крики и торопливый топот. Стража у трапа нацелила было копья, но признав василевса, спешно отступила в сторону. Константин спешился и по убегающему из-под ног мостику поднялся на борт корабля. Суматоха на галере почти сразу же улеглась; генуэзцы замерли от неожиданности, затем стали сбиваться в толпу, недружелюбно посматривая на пришельцев.
— Командир ранен, к нему нельзя! — Доменик попытался преградить дорогу императору.
Удар кулака кастильского графа швырнул адъютанта в сторону. Доменик упал, перекатился набок, сел и заскулил, придерживая руками сломанную челюсть.
Константин толчком распахнул дверь каюты. Навстречу ему испуганно обернулись два лекаря и слуга с комком окровавленных бинтов в руке. Задетый кем-то таз с врачебными инструментами упал, с грохотом вывалив свое содержимое на пол.
— Оставьте нас одних, — приказал Константин, разглядев за тремя скрюченными от страха фигурами тело лежащего на кровати кондотьера.
Врачи заколебались; один из них даже открыл рот для возражения.
— Поторапливайтесь! — рявкнул от двери Франциск. — Не заставляйте меня ломать вам шеи.
Он выпихнул генуэзцев из каюты и плотно прикрыл за собой дверь. Константин вплотную приблизился к кровати.
— Я был уверен, что ты погиб, — после долгого молчания произнес он.
Кондотьер безуспешно пытался подняться.
— Как мог ты покинуть свой пост? Как мог увести за собой солдат? — продолжал допрашивать Константин.
— Я никого не уводил, они отошли сами. Я приказывал им остаться, но…..
— ….но они, увидев, что командир сбежал, поспешили последовать его примеру, — докончил за него василевс.
— Нет, государь. Это не так. Я…..
Лонг потупился и отвернул голову. Что возразить? Как признаться в собственной слабости, в том, что даже собственные воины не считаются с тобой, поступают вопреки твоей воле? И всё-таки он сделал попытку оправдаться.
— Я вынужденно поступил так. Моя рана…..
Он указал на туго перевязанное бедро. На бинтах проступало алое пятно крови. Константин взглянул на ногу кондотьера, затем вновь на его прячущиеся, молящие о снисхождении глаза. Жила на лбу императора узловато вздулась.
— Это и есть твоя рана? Стыдись, Иоанн Лонг! На стенах города воины, даже если у них осталась только одна рука, продолжают отражать врага. А ты и твои люди? Вы украдкой бежали, дезертировали с укреплений! Отдав их тем самым в руки турок.
— Но, государь…..
— Молчи! Со всего периметра города к воротам Романа спешат жалкие крохи отрядов, чтобы оголив собственные участки, заткнуть собой проделанную вами брешь в обороне. Ты же тем временем удобно возлежишь на кровати и страдая от пустяковой царапины, готовишь корабль к побегу? Клянусь Богом, если бы я когда-нибудь мог предположить подобное, я бы вооружил не только монахов, но и святых сестер в монастырях, чтобы поставить их вместо наемников Лонга!