Димитрий прислушался. Откуда-то издалека доносились крики и шум сражения.
Стальной обод шлема подобно тискам сдавливал голову. Стратег расстегнул кожаный ремешок, сорвал с себя шлем и бегло осмотрел его. Вся левая сторона была смята и вогнута вовнутрь, по-видимому от сильного удара палицей или секирой: меч не мог оставить такого следа. Один из защитных рогов был отрублен напрочь, другой — зазубрен и свернут в сторону.
Скорее всего, оглушенный сыплющимися отовсюду ударами, Кантакузин на какое-то время потерял сознание и перепуганный конь вынес обмякшего на его спине всадника из гущи схватки, сбросил наземь на одной из дальних улочек города.
Боль в ноге не отпускала его. Стратег взглянул на бедро и досадливо поморщился: одна из стальных защитных полос на кожаной брючине сорвалась от скользящего удара сабли и именно в это уязвимое место врезался второй удар вражеского клинка. Кантакузин задрал кольчугу, оторвал лоскут от нательной рубахи, скомкал его и просунул под рассеченную как бритвой брючину. Похоже, кровотечение удалось на время приостановить и он, с трудом переставляя ноги и опираясь на меч, медленно побрел вдоль улицы.
Дойдя до перекрестка, стратег остановился: в сотне шагов от него возвышалось мрачное здание Арсенала. Оно еще не было захвачено врагом: у открытой двери в створе ворот стояло несколько ромейских стражников. Сжимая в руках алебарды, они тревожно озирались, прислушиваясь к звукам надвигающегося сражения. Признав в приближающемся к ним человеке Кантакузина, двое из них подбежали к стратегу и заботливо подхватив его под руки, почти понесли его на себе к воротам.
— Что происходит в городе, мастер?
— Где турки? Далеко ли они?
— Жив ли василевс? Где он?
Но стратег на все вопросы отвечал молчанием. Те же самые мысли мучили его не меньше, чем стражей.
Неожиданно дальние крики усилились и стали быстро приближаться. Солдаты повернули головы и обмерли: с другого конца улицы широким потоком неслись к ним мусульманские воины в блестящих кольчугах.
— Ну-ка, живее! — заорал стратег во весь голос. — Всем войти в ворота!
Он задержался у входа, проталкивая вовнутрь здания растерявшихся солдат. Массивная дверца уже захлопывалась, когда последний из воинов подпрыгнул и переломившись надвое, рухнул прямо между створами. Его судорожно сведенные пальцы заскребли спину, пытаясь дотянутся до стрелы, глубоко засевшей в позвоночнике.
— Втащите его и заприте ворота!
Но было уже поздно. Десятки рук с обратной стороны вцепились в дверь и стали рвать и тянуть ее на себя. Дверца немного подалась и замерла: один из стражников успел набросить цепь на вбитый в стену крюк. Под напором многих тел ворота дрогнули и затрещали, послышался грохот забарабанивших в доски кулаков.