В то же время он понимал, что терпение его солдат быстро истощается. Многие с неприкрытой завистью посматривают в сторону города, где их собратья по оружию упоенно предаются разбою. Послать их вновь на штурм? В любом случае задача не из легких и без принуждения уже не обойтись. Кому же захочется погибать в самом конце сражения, увеличив своей смертью долю остальных?
Саган-паша решился на переговоры. Кивком подозвав к себе переводчика, коротконого грека-ренегата, он сквозь зубы бросил ему:
— Пойдешь к гяурам и скажешь им: паша предлагает вам жизнь в обмен на оружие. Они — моряки, и должны знать, что лучше невольниками ворочать весла на галерах султана, чем через час усесться на кол верхом.
Грек поклонился, размотал свой тюрбан и размахивая белой материей как флагом, боязливо двинулся к ближайшей башне.
— Поторапливайся! — рявкнул паша, глядя, как парламентер осторожно переступает через мертвых и умирающих.
Железная дверь у основания башни чуть приоткрылась и грек быстро прошмыгнул в образовавшуюся щель.
Паша нетерпеливо тронул плетью коня и рысью проехал перед рядами своих солдат. Боевой азарт уже сошел с их лиц, сменяясь усталостью и раздражением на досадную помеху.
Вскоре от верхней площадки башни послышался окрик. Темная фигура, описав дугу, звучно шлепнулась об землю. Паша приблизился к распластанному на камнях телу парламентера, бегло взглянул в широко открытые, полные ужаса глаза мертвеца и перевел взгляд на записку, приколотую ножом к его груди.
— Прочти, — кивнул головой он Исмаилу.
Вельможа спешился, выдернул нож и приблизил записку к глазам.
— Условие принято. Оружия много. На каждом клинке — ваша жизнь, — вслух читал юноша.
— И это всё?
— Да, светлейший. Написано кровью, — Исмаил отбросил записку и вытер руки об халат.
Саган-паша помолчал.
— Теперь пойдешь ты, — бросил он своему приближенному.
— И скажешь им следущее…..
Сотник Даниил неприязненно смотрел на стоящего перед ним турецкого сановника.
— Мы уже дали ответ Саганосу…. или как там его? Похоже, ему требуется подтверждение? — хмуро спросил он.
— Не торопись, о отважный, — Исмаил говорил на хорошем греческом языке.
— Мой господин умеет ценить мужество, даже если это мужество врага. Он счел нужным изменить свое первоначальное предложение. Но перед тем, как огласить новое, дозвольте мне сказать вам несколько слов от самого себя.
Он облизал пересохшие губы и повел глазами по сторонам. Вокруг стояли воины в изрубленных и окровавленных латах. Многие из них были ранены, но и те, кто еле держался на ногах, не выпускали из рук оружие.