— Нет, тут дело не в султане. Я сам себе противен. Несколько дней назад я невольно совершил предательство. На Ипподроме мои сторонники и люди, близкие к ним, ждали моего слова, но я молчал, позорно молчал. У меня было, что сказать им, они знали это, верили в меня. А я……
Мегадука вздохнул и замолк, не закончив фразы.
— А ты?
— Я помнил слово, данное мною Феофану.
— Феофан Никейский? Я что-то слышала о нем. Это, кажется, начальник тайной полиции? — Ефросиния отвернулась, чтобы скрыть блеск глаз.
— Начальник тайной полиции? — хмыкнул Нотар. — Не совсем, хотя ты почти угадала. Его трудно назвать официальным лицом, хотя влияние Феофана ненамного уступает власти василевса. Он владеет знанием, искусством игры на тайных рычагах дипломатии и власти и потому могущественнее всех дворцовых советников.
— И даже самого протостратора?
— Самого протостратора…. Все это пустая игра слов! Давно уже нет империи, подвластные василевсу территории не больше в размерах заурядного удельного княжества. И чуть ли не каждый воевода сопредельных земель имеет под своим началом больше солдат, чем наш протостратор. Мы все еще живем в прошлом, среди теней, и как марионетки, пляшем на фоне выцветших бумажных декораций. Величаем друг друга титулами, за которыми давно стоит одна пустота. А впрочем, к чему эти скучные беседы!
— Нет, нет, продолжай, — запротестовала гетера. — Мне интересно тебя слушать.
Мегадука приподнялся на локте и удивленно взглянул на нее.
— Странно. В последнее время ты стала проявлять любопытство к моим делам. Хотя не далее как несколько месяцев назад ты запрещала даже упоминать о них!
— Я просто хочу разделить с тобой твои заботы, — серебристо рассмеялась Ефросиния и закинув руки ему за голову, привлекла к себе, осыпая поцелуями.
Хотя городские улицы не были освещены и ночная темнота почти скрадывала очертания домов, цепкая зрительная память без ошибки подсказывала Роману правильный путь. Свернув в боковой переулок, он быстро прошел вдоль высокого каменного ограждения усадьбы Палеологов и вскоре остановился возле заранее намеченного места.
В немногие из своих свободных дней он присмотрел этот участок в узком проходе между боковой стеной соседнего строения и оградой парка, край в которой был выщерблен на треть. Выпавшие камни валялись тут же, неподалеку. Установив два наиболее крупных обломка друг на друга, он встал на них, ощупывая потрескавшуюся штукатурку и края образовавшегося углубления в стене. Затем, ухватившись за край пролома, подпрыгнул, подтянулся на руках и, перекинув ногу через ограду, соскочил вниз.