Плохо отплачивает тот учителю, кто навсегда остается только учеником. И почему не хотите вы ощипать венок мой?
Вы уважаете меня; но что будет, если когда-нибудь падет уважение ваше? Берегитесь, чтобы статуя не убила вас!
Вы говорите, что верите в Заратустру? Но что толку в Заратустре! Вы – верующие в меня; но что толку во всех верующих!
Вы еще не искали себя, когда нашли меня. Так поступают все верующие; потому-то всякая вера так мало значит.
Теперь я велю вам потерять меня и найти себя; и только когда вы все отречетесь от меня, я вернусь к вам.
Поистине, другими глазами, братья мои, я буду тогда искать утерянных мною; другою любовью я буду тогда любить вас.
И некогда вы должны будете еще стать моими друзьями и детьми единой надежды; тогда я захочу в третий раз быть среди нас, чтобы отпраздновать с вами великий полдень.
Великий полдень – когда человек стоит посреди своего пути между животным и сверхчеловеком и празднует свой путь к закату как свою высшую надежду: ибо это есть путь к новому утру.
И тогда заходящий сам благословит себя за то, что был он переходящий; и солнце его познания будет стоять у него на полдне.
"Умерли все боги; теперь мы хотим, чтобы жил сверхчеловек" – такова должна быть в великий полдень наша последняя воля! –
Так говорил Заратустра.
– и только когда вы все отречетесь от меня,
я вернусь к вам.
Поистине, другими глазами, братья мои,
я буду тогда искать утерянных мною; другою любовью
я буду тогда любить вас.
Заратустра, о дарящей добродетели
Ребенок с зеркалом
После этого Заратустра опять возвратился в горы, в уединение своей пещеры, и избегал людей, ожидая, подобно сеятелю, посеявшему свое семя. Но душа его была полна нетерпения и тоски по тем, кого он любил: ибо еще многое он имел дать им. А это особенно трудно: из любви сжимать отверстую руку и, как дарящий, хранить стыдливость.
Так проходили у одинокого месяцы и годы; но мудрость его росла и причиняла ему страдание своей полнотою.
Но в одно утро проснулся он еще задолго до зари, долго припоминал что-то, сидя на своем ложе, и наконец заговорил в своем сердце:
"Что же так напугало меня во сне, что я проснулся? Разве не ребенок подходил ко мне, несший зеркало?
«О Заратустра, – сказал мне ребенок, – посмотри на себя в зеркале!»
Посмотрев в зеркало, я вскрикнул, и сердце мое содрогнулось: ибо не себя увидел я в нем, а рожу дьявола и язвительную усмешку его.
Поистине, слишком хорошо понимаю я знамение снов и предостережение их: мое учение в опасности, сорная трава хочет называться пшеницею!