Эль обняла их обеих, изо всех сил пытаясь сдержать подступившие слезы.
— Вы обе будете думать, что я настоящая плакса, если я снова расплачусь.
Они обнимали ее так крепко, что она почувствовала в первый раз в жизни, что она может быть частью чего-то. У нее были друзья. Она имела поддержку. Эль только сейчас начала понимать, как много это значит для нее.
Она только на мгновение позволила себе подумать о Форестере. Она представила его лицо, его красивые глаза, губы, сильные руки, и как она себя чувствовала, когда он погрузился в нее. Эль заставила себя остановиться. С ней все в порядке. Она сможет пройти через это.
У ФОРЕСТЕРА БОЛЕЛО ВСЕ. Тюремный матрас был толщиной не более двух или трех дюймов. Он задрал рубашку и осмотрел свои ребра. На них выступили фиолетовые синяки. Он попытался сесть и поморщился.
Форестер позвал.
— Охрана? Шериф?
Дверь, ведущая в полицейский участок, открылась, и появился шериф. Он выглядел так, словно хорошо выспался в собственной постели, принял душ и побрился. В руках у него была кружка свежего кофе.
— Что такое, Сноу?
Форестер посмотрел на мужчину. Его форма казалась совсем новой, видимо, он серьезно относился к своей работе. Форестер мог бы уважать его, даже если ему ненавистен тот факт, что он заперт тут без уважительных причин.
— Парни, что вы собираетесь делать со мной?
Шериф пожал плечами.
— Этого не должно было быть из-за того, что у меня возникли разногласия с вашим сыном и его приятелями. Вы знаете, что это они начали.
Шериф посмотрел Форестеру в глаза, а потом кивнул.
— Я знаю, какой ребенок мой сын, — сказал шериф.
— Уверен, он повзрослеет, — сказал Форестер.
— Надеюсь, это окажется так, ради него же самого.
— Вы не можешь запереть меня здесь, чтобы защитить себя. Вы, по крайней мере, должны предъявить мне хоть какое-то обвинение. Позвольте мне встретиться с адвокатом, сделать телефонный звонок.
Шериф оглянулся и посмотрел на свой стол, где стоял телефон.
— И кому ты позвонишь? — спросил он.
— Моей девушке Эль.
Шериф кивнул.
— Я так и думал, что ты это скажешь.
— Я должен позвонить ей. Она проходит через ад, думая, что я уехал из города без нее.
— Я знаю, сынок, — сказал шериф, и Форестер услышал сочувствие в его голосе.
— Так вы позволите мне позвонить ей?
Шериф сел на скамейку напротив Форестера.
— Знаешь, — начал он, — ты считаешь, что не очень похож на своего старика.
— Я приму это как комплимент, — сказал Форестер.
— Хорошо. Это то, что я и хотел сказать. Ты мне больше напоминаешь свою мать.
Форестер смотрел на него.
— Что произошло между вами и ей?