Не скрывая более интереса, Шверер спросил:
— Что за оружие?
Гаусс несколько замялся. Геринг предупредил его: никто не должен знать подробностей этого дела здесь, в Германии. Нужна величайшая секретность. Два–три человека — вот все, кто знает тайну японцев. Ну что же, Геринг и он — двое, пусть Шверер будет третьим.
— Ни один из участников вашей группы, которая отправится на Восток под видом коммерсантов, не будет, — Гаусс угрожающе нажал на это слово, — не будет знать, о чем идет речь. Но от вас я не вижу смысла скрывать: вы увидите опыты японского полковника медицинской службы господина Исии Сиро. Дело идет о бактериологической войне.
— Мы сами можем… — начал было Шверер, но Гаусс опять не дал ему договорить:
— Конечно, можем, но какие осложнения могут быть с этим связаны! Нужно посмотреть, не справятся ли с этим японцы своими силами. В Харбине вы будете гостем начальника военной миссии, генерал–майора Накамуры.
Шверер забыл о своем нерасположении к Гауссу, забыл о том, что самая эта поездка была, вероятно, придумана Гауссом как очередная пакость. Он вскочил и в волнении пробежался по комнате, стараясь собраться с мыслями.
— Давно ли японцы этим занимаются, чего достигли, что могут нам показать?
Гаусс сделал брезгливое движение руками, словно смахивая с ладоней что‑то нечистое:
— Блохи, зараженные чумой, и еще что‑то в этом же роде…
Шверер смотрел на него неприязненно: речь идет о таких интересных и важных вещах, а этот долговязый гусак не дал себе труда даже запомнить!
Шверер вздернул узкие плечи и поймал выпавший из глаза монокль:
— У них есть опыт?
— Институт, куда вы едете, работает года три.
Шверер водворил монокль на место и потер руки:
— Интересно… очччень интересно!..
Ночью матрац клали на кровать, стоявшую под окном, чтобы раненому было легче дышать в струе воздуха, попадавшей снаружи. Днем снова перекладывали на пол, в темный угол подвала, чтобы раненого не было видно с улицы.
Если поблизости не оказывалось никого из посвященных, кого можно было бы кликнуть на подмогу, старик перетаскивал генерала своими силами. Иногда на помощь ему приходил маленький сын парикмахера–соседа. Но мальчик редко сидел дома. Торчать в подвале, когда весь Мадрид воюет?! Для мальчиков было много дела на фронте: подносить патроны и воду бойцам, помогать относить раненых в безопасное место, своими быстрыми ногами заменять стоящие без бензина мотоциклы связистов, — о, дела было сколько угодно! И какого дела!..
Старик был в подвале днем и ночью — всегда, когда ни позвал бы Матраи. Старик так сжился с раненым, что ему казалось, они уже никогда не расстанутся.