Пастор снова уселся на камень, терпеливо слушая болтовню причетника. Так прошло довольно много времени. Наскучив ожиданием, пастор решительно поднялся.
— В конце концов Господь не взыщет с нас, дорогой Хуль, если мы вознесем ему молитву под открытым небом.
С этими словами он преклонил колено. Хуль послушно опустился на землю за спиной пастора.
Когда пастор поднялся и направился к своему новому жилищу, он увидел, что со стороны поселка идет плечистый, рослый человек средних лет с энергичными чертами сухого бритого лица. Это и был слесарь Нордаль Йенсен.
Пастор остановился. Слесарь приблизился и почтительно приподнял шляпу.
— Привет вам, господин пастор.
— И вам, господин безбожник, — улыбнувшись, ответил пастор. — Меня зовут Сольнес.
— С именем святого Хакона, — четко произнес Нордаль, — могу приступить к работе.
Священник негромко ответил:
— Во славу матери-родины.
Улыбка пробежала по лицу слесаря, а пастор обернулся к Хулю:
— Идите, друг мой. Оставьте нам ключи, я сам присмотрю за работой господина Йенсена.
Хуль не заставил себя просить дважды и проворно пошел прочь. Когда он удалился на достаточное расстояние, Нордаль сказал:
— Я был предупрежден о вашем приезде, господин Зуденшельд.
Когда ложь бывает нужнее правды
Через мгновение после того, как над головой Житкова захлопнулся люк подполья, по полу хижины загремели шаги Тэдди и его спутника.
— Где отец? — спросил Тэдди.
— В море, — ответил Эль.
Житков заметил, что с братом Эль говорил совсем не тем тоном, пожалуй, даже и голосом другим, чем с ним. Не было у Эля прежнего задора, юношеской звонкости. Зато голос Тэдди звучал еще уверенней, чем на корабле.
— Не доведет отца до добра это «море». Пора бы ему бросить свои штуки.
— Ты говоришь об отце! — сердито напомнил Эль.
— Ах, брось ты эти нежности. Он мне только до тех пор отец, пока «синие куртки» не накрыли его. Уходить на лов без разрешения властей! Вот поймают, тогда уж быть его сыном не доставит мне никакого удовольствия.
— Наверно, ему давно уже не доставляет удовольствия быть твоим отцом, — огрызнулся Эль.
— Ого! Смотри-ка, Вилли, как здесь тявкают щенята!
— Можно подумать, что вы кровные враги, — проскрипел тот, кого Тэдди назвал Вилли — сутулый рыжий человек, чей пристальный взгляд до сих пор стоял перед Житковым.
После нескольких минут препирательств Тэдди собрался уходить.
— Ты со мной, Вилли? — спросил юноша рыжего.
— Нет, дождусь Адмирала.
— Поговори с ним серьезно, Вилли. Нужно бросить бессмысленное сопротивление. До добра это не доведет…
Весело насвистывая, Тэдди вышел из комнаты. Воцарилось молчание. Оно казалось Житкову бесконечным. Он старался разгадать значение различных звуков: вот характерный стук, — по-видимому, рыжий выколачивал трубку о каблук; вот чиркнула спичка; теперь Житков слышит, как мягкие крадущиеся шаги рыжего шуршат в разных направлениях, словно обшаривая все углы хижины.