- Да, бабушка, ты права, - медленно, словно ему было тяжело вспоминать, произнес Килиан. - Я учитель, и могу сказать, что хороший учитель! Но на моей родине идет война, и мне пришлось бежать оттуда (он был уверен, что в этом мире тоже где-то могли воевать и при некотором везении ему удастся сойти за беженца из тех мест).
- Ой, сынок! - беря его за руку, всплакнула старуха. - Да знаю я, знаю! Ироды эти и к нам приезжали... Митрича с сыном забрали, да коровку ихнюю постреляли. Меня вот не тронули. Да, что с меня то взять! Одна я век векую. Из живности у меня, вон только Буян да Мурка...
- У-у-у проклятущие! - пригрозила старуха сухоньким кулачком в сторону околицы. - Ироды, чтоб вам на свете тяжко стало!
В дом Килиан шел медленно, придерживая за руку расчувствовавшуюся бабульку. Она ему что-то рассказывала о своей жизни, но он толком и не слушал. Просто молодой маг был поражен, как какой нежностью и теплом эта женщина к нему обращается. "Она видит во мне не попрошайку, бегущего от военной разрухи и смерти, а своего, родного человека, которому надо помочь несмотря ни на что, - размышлял он. - И дело здесь, похоже, совершенно не в страхе перед магической карой. Кажется мне посчастливилось в этом богом забытом месте встретить настоящую, искреннюю доброту!".
- Ой, чего же это я стою то, как на свадьбе?! - очнулась бабка от переживаний. - Ты поди как и голодный?! Вон, щек то совсем нет! Иди-ка, помойся. Воды вон у печки возьми; седня только грела. Я пока на стол соберу кой чего.
Килиан мылся долго, фыркая от наслаждения, смывая с себя многодневный пот и грязь. После он оделся в приготовленное старухой стиранное-перестиранное, но новое трепье и превратился в простолюдина. По крайней мере, когда маг нагнулся над кадкой с водой, оттуда на него посмотрел не некогда многообещающий китонский магистр, а какой-то селянин, будто только что пришедший с огорода.
- Вот и славно! - все таки нашел в себе силы чтобы улыбнуться Килиан. - Здесь мне нельзя выделяться!
За едой бабушка не могла нарадоваться на своего Кирьяна, как она его стала теперь называть.
- Кушай, кушай, Кирюша, - ласково говорила она, подвигая к нему то одно, то другое. - Исхудал весь. Ничего, поживешь у меня. Вон по хозяйству поможешь, а если что случиться, то в погребе спрячешься!
Килиан ел медленно, с настороженностью поглядывая на незнакомые блюда. Особенно ему понравился странный сероватый плод, похожий на яблоко. На изломе он рассыпался желтоватой и сытной мякотью. Бабка называла его чудным словом "бульба".