А у него, Хадкора, никогда не было ни настоящей дружбы, ни взаимной любви. И в жизни девушки, в общении с которой он когда-то почувствовал вероятность того самого упоительного сердечного созвучия, о котором мечтают и которое ищут все люди Вселенной – ему нет места…
Но ведь она очевидно счастлива с Аланом. И это хорошо. Пусть будет счастлива…
А он настолько привык к тому, что его никто не любит, что впал в недоуменную, изумленную растерянность, когда заметил искренний интерес к себе. О-Кина… Чудесная девушка. Добрая, нежная… Красивая. Совсем, совсем не хотелось делать ей больно… Ну ничего. Она его забудет. И обязательно встретит достойного мужчину. Который подарит ей любовь, ласку и заботу…
А его, Хадкора, уже не будет. Не будет… Мир будет, а его в нем – нет.
Планеты будут также вращаться вокруг своих звезд. Каждое лето будет вновь расцвечивать их жизнерадостной зеленью, каждая зима – укутывать уютной белизной. И по ним так же будут ходить и ездить люди, со своими делами и заботами. Все останется таким же, как сейчас. Только без него…
Он встал и подошел к окну. Вдали, за космопортом, сиял вечерними огнями город Рем. Он совсем не походил на старый Рем на бывшем Номе, с его унылыми монотонными кварталами – спешное переселение большого количества людей откликнулось в новой столице торопливой, несколько сумбурной застройкой, как в жилых, так и в центральных районах. Он не то что бы полюбил – но привык к этому городу, к его забавной, своеобразной эклектике стилей и форм. Этот город подарил ему возможность заниматься любимым делом…
Космический гостиничный комплекс. Его проект, который он задумывал, обдумывал, представлял, которым он жил целых полгода. Нет большего счастья для творческого человека, чем реальное воплощение его фантазии. Для сценариста это означает снятый фильм, для драматурга – поставленную пьесу, для писателя – изданную книгу, для композитора – исполненное со сцены произведение. Ну, а для архитектора – конечно же, построенное здание. И он был так счастлив наблюдать, как растет, как разворачивается в высь и в ширь его комплекс… Достроят ли его до конца? Этого архитектор уже никогда не узнает. Но если все же достроят, комплекс будет хоть какой-то памятью о нем…
А ведь до сих пор он никогда не задумывался о смерти. Разве что в детстве, как все, не всерьез, а потом забыл. Она всегда казалась такой далекой, что не вызывала ни ужаса, ни смятения. А сейчас ему кажется, что она держит его за руку. И руки холодеют…
Страшно. Горько. Обидно. От несправедливости, от бесправия, от собственного бессилия. И отчаянно хочется жить. Жить! И уже не важно, как. Только бы дышать, видеть этот мир… Чувствовать…