Рядом с огромным столом заведующего отделом примостилась на стуле посетительница — субтильное существо. Морщины в уголках глаз, увядающие губы и особенно руки выдают ее возраст. Руки свидетельствуют о возрасте точнее, чем паспорт. Ей сорок три, плюс-минус два года. Ее огромные, то ли накрашенные, то ли приклеенные ресницы взлетают. Она тоже испуганно смотрит на Базанова, но в ее испуге другое — женское. Ловлю себя на мысли: как он нравится женщинам! Почему он им так нравится?
— Я скоро освобожусь.
Голос Январева звучит приглушенно. В нем — просьба отсрочить выстрел, обещание выполнить все условия. Начальственной интонации не получилось. Базанов прикрывает дверь. Январев обращается к посетительнице с каким-то вопросом. Дверь закрыта не до конца.
Немое кино. Женщина что-то записывает, кивает, благодарит, жмет руку.
— Уходит, — говорю я.
Базанов рывком поднимается с кресла. Куда делись растерянность, медлительность, сонливость? Эта женщина понравилась ему, не иначе, — думаю про себя. Но я ошибся: он ее не заметил, в дверях чуть не сшиб с ног. И теперь смотрит не на нее — на меня.
— Пошли, Алик.
— Я подожду.
— Идем, идем!
Хватает меня за руку, словно решительная мамаша — соблазнителя, похитившего дочь. И уже с порога, не дав Январеву слова вымолвить:
— Так почему ты не завизировал мое письмо?
— Садитесь.
Январев пытается сбить пену, погасить огонь.
— Присаживайтесь, товарищи, — говорит Январев и перебирает бумаги у себя на столе. — Твое письмо я не завизировал потому, что оно неверно составлено. Жаловаться в министерство на главк, да еще в таком тоне…
— Они, сукины дети, лучшего тона не заслуживают.
— Ну-ну, разошелся. Вот, Алик, твоя программа.
— Погоди, — останавливает меня Базанов, — ты мне еще нужен.
— Я подожду в приемной.
— Посиди пять минут здесь, — говорит Базанов в раздражении.
Я нужен ему как свидетель? Максим Брониславович никогда не вел ответственных разговоров без свидетелей.
— Значит, не будешь визировать?
— Предлагаю другую редакцию.
Январев спокоен. Прекрасно держится. Начальник.
— Меня не нужно редактировать, — говорит Базанов, еще более раздражаясь. — Я вышел из этого возраста.
Он лезет на рожон. Видно невооруженным глазом.
— Лучше несколько изменить формулировки, — невозмутимо отвечает Январев. — Можно обратиться в министерство с просьбой, но не с жалобой.
— С жалобой. Именно с жалобой. Сколько они меня за нос водили с этим проклятым оборудованием!
— Чего от них ждать, Витя? — Январев берет другой тон. — Чиновники. Письмо не поможет. Только испортим отношения с главком. Хочешь, сам пойди в министерство. Ты — профессор, тебя должны выслушать, принять меры.