— Погоди, — шепнула она, коснувшись горячей рукой моего плеча.
Когда она вернулась, я окончательно проснулся.
…Был полный, ослепительно яркий день. Даже не верилось, что на дворе поздняя осень. Будто природа напрягла все силы, стараясь выглядеть сегодня красивой и молодой, чтобы как следует, по-праздничному проститься с летним теплом.
— Светочка! Хочу есть! Если не накормишь сию же секунду, съем тебя.
— Еще раз? — засмеялась она. — Вчера заснул, как сурок…
Я подошел к окну и раздвинул шторы.
— Господи, какое солнце! После завтрака пойдем гулять. Хорошо? До самого вечера, пока не собьемся с ног.
— Давай перенесем на завтра, — попросила она.
— Почему? Неизвестно еще, какая будет погода.
— Тогда после обеда. Мне нужно уйти.
— А вернешься когда?
— Часа через три.
— Ладно. Я тоже уйду.
— Куда?
— Неважно.
— Дурачок, я к парикмахерше.
— Обязательно сегодня?
— Понимаешь, договорилась.
— Но завтра, учти, при любой погоде.
— Обещаю.
Это было излюбленное наше занятие — бродить по бульварам, по старым московским улочкам. Ни Светлану, ни меня не тянуло в лес, за город, в духоту электричек, в безалаберное бездорожье, которым перемежаются засиженные дачниками места. Нам было хорошо вдвоем именно в городе, где прошли наше детство и молодость, среди пешеходов, машин, домов, под этим небом, этими деревьями. С возрастом особенно остро чувствуешь прелесть того, к чему привык, полнее ощущаешь естественность существования там, где вырос. В то последнее счастливое утро я думал: добровольно покинуть родные места человек может лишь в случае, если жизнь его прошла в глухом одиночестве, среди непонимания, зависти, недоброжелательства. Если маленькая его родина оказалась не доброй матерью, а злой мачехой. Прав Базанов. Какое ничтожное, третьестепенное значение в сравнении с главным имеют городские удобства и неудобства деревенские, свежий воздух полей и загрязненный — городских магистралей.
Из дома вышли вместе. На груди болталась «лейка», в карман плаща я сунул чистую пленку с кассетой. Светлана села в автобус, а я пошел пешком.
Субботняя толчея подхватила и понесла меня к станции метро. Люди не спеша обходили близлежащие молочные, булочные, продовольственные, винные и «диеты». Завтра, в воскресенье, город как будто вымрет, особенно центральные улицы, где небольшие старые дома и много магазинов. Тротуары очистятся, как от листьев деревья, и город обнажит, обнаружит лишенное суетности и мельтешения истинное свое лицо.
Солнце слабо грело, но спина чувствовала тепло. От метро до базановского дома я тоже шел пешком, с некоторых пор разлюбив не только дальние путешествия, но и всякого рода транспорт. Меня стесняют и подавляют железные коробки, в которые я должен залезть, чтобы с неестественно большой скоростью перенестись из одного места в другое. Куда спешить? Что дает монотонное мелькание за окном?