Издалече гуси-лебеди летели,
Из реки испить водицы захотели,
Да крылами над рекою помахали,
Всю полынь на берегу истоптали.
Я с кручиною пойду на берег тот,
Пусть она слезами да в полынь уйдет.
Анька шмыгнула носом и утерла лицо рукавом.
– Ничего, ничего, пусть текут, пусть текут… Выпускай из себя все горькое, тоскливое, злое, – говорила Арина все так же размеренно, словно продолжая читать наговор, но уже видела – Анютка расслабилась, обмякла, отпустило ее напряжение.
– Матушка меня в Ратное не отправит?.. – чуть слышно всхлипнула девчонка, явно с трудом выговаривая ужасные слова, и прижалась к Арине еще сильнее, словно в поисках защиты; видно, эти сомнения терзали ее до сих пор.
«Ну хоть в память пришла, слышит что-то. А то словно в мороке была. Вот теперь и говорить можно».
– Погоди, дай матушке тоже успокоиться, – Арина погладила ее по голове. – Ты думаешь, ей легко было? Она за тебя перед родом в ответе. Она же тебя наказать ОБЯЗАНА была. Но ты – ее дочь, и от твоей боли ей вдвойне больнее. Поговорю я с ней потом, попрошу за тебя… Но только ведь этот раз не первый, наверное, и не последним может оказаться?
– Да не знаю я, что делать-то. Не знаю, как ей угодить! Что ни сделаю – все не так… Может, я и правда дура? – тоскливо проговорила Анька. Впрочем, слез на это раз в голосе не слышалось, но звучала такая обреченность и покорность судьбе, что Арина поневоле поежилась – совсем ведь разуверилась в себе девка.
– Я же не зря тебе помощь предлагала. Правда, ты тогда не услышала, – улыбнулась она. – Только тут дело такое – слушаться меня придется. Будешь слушаться-то? Слушаться и слушать?
– А ты и вправду научишь? – теперь Анька глядела на Арину с надеждой и вниманием. Та с облегчением перевела дух – получилось! Слушает! Возможно, впервые слушает кого-то столь внимательно. Вот теперь уже и серьезно с ней говорить можно.
– Научу, – пообещала Арина, глядя в переполненные надеждой глаза. – Вернее, разбираться мы с тобой вместе будем. А то один раз научу, а в другой меня рядом и не окажется. Так что давай думать.
– О чем думать-то? – с сомнением прогундела Анька и шмыгнула носом. – Я уж думала…
– И чего надумала? Говори-говори, не бойся, – подбодрила она, видя, что девчонка не решается продолжать.
– Да не любит меня тут никто! – вздохнула та. – Даже Машка с детства задается и дурой обзывается! Вон, сейчас мы с ней боярышнями стали, а толку? Она-то боярышня, а я – дура-Анька… Алексей и то… – Анька вспыхнула, спрятала глаза, заерзала на лавке и сразу как-то засмущалась.
«Ой, девонька, а ведь тебе он нравится… Ну ясное дело – муж взрослый, да еще такой лихой и загадочный… не то, что отроки, и его насмешку тебе обиднее всего слышать. Да и ладно, не вредно это, почти все в твоем возрасте через такое прошли…»