Мишка высвистал сигнал «вперед», прислушался, услышал ответ и скомандовал:
– Григорий, позаботься о сестре и наставнике Андрее, остальные – надеть доспех, вокруг осмотреться надо.
Идти осматриваться не пришлось: на поляне появились отроки под командой Петра. Тот, как и опасался Мишка, вел их в атаку очертя голову, предварительно не поинтересовавшись, что творится около избушки, и почему-то совсем не с той стороны, откуда должен был.
– Отбой! Все закончилось! Выставить дозоры, урядник Петр, ко мне!
Петька быстренько отдал несколько команд, повинуясь которым, отроки двинулись в разные стороны, оглядываясь на валяющиеся возле колодца трупы татей.
– Мы тоже двоих убили, – обрадовал Мишку братец. – Я с ребятами в обход хотел, а они там в кустах в сторонке… Оба раненые были, сюда не дошли. Как ты свистнул, так мы их сразу…
– Приказ у тебя был в обход идти, козлодуй? – сразу вызверился Мишка. – Я чего велел? Или у Капитона на бегу все из головы вылетело?!
– Ну так хорошо же получилось, – сразу сник Петька. – Я думал…
– И о чем ты думал, стратег хренов? Раненые? А что, хоть одного взять живым не могли? Кого теперь допрашивать? Покойников? А сюда как перли? Как быки на случку – глаза в кучу, рога вперед и на все наплевать! А если б вас тут встретили не мы, а тати? Ты кто – урядник или кухарка? Полководец, туды тебя… Пришел, увидел, застрелил.
Петька было обиженно надулся, но все же пересилил себя:
– Виноват, господин старшина!
– Ладно, Петь, научишься еще, – остывая, Мишка махнул рукой, не в силах больше сердиться на брата – уж слишком сильно накатило на него облегчение от того, что никто из ребят не погиб. – Пока все живы – и слава богу!
Июль 1125 года. Село Дубравное
Столы для поминок пришлось накрывать во дворе – хозяйский дом развален, постоялый двор сгорел, крышу амбара обрушили, а других подходящих строений в усадьбе Арининого отца не нашлось. Погода, к счастью, стояла спокойная, а со столами и скамьями помогли соседи. Хорошо хоть с угощением затруднения не было – содержание постоялого двора требовало больших запасов еды и напитков, а хранить все это уже не для кого…
День не был постным, и сельский священник отец Геронтий, строго следивший, чтобы поминки, не дай бог, не превратились в языческую тризну, благословил скоромные блюда, да и вообще проявлял меньшую, чем всегда, въедливость, потому что устал. И не удивительно: отпевать сначала в церкви, потом на кладбище пришлось не один десяток «убиенных рабов Божьих», и на скамью за поминальным столом он опустился с явным облегчением.