…Случалось время от времени, что Фома заглядывал домой в неурочное время, ни с того, ни с сего, когда Аринка и не ждала. Когда такое случилось впервые, она удивилась – Фома ни бездельником, ни лентяем не был – и даже чуть было не обиделась: а не вознамерился ли муж застать ее за чем-то непотребным? Но ни удивление, ни обида не успели вызреть, потому что шальной взгляд Фомы прямо-таки не говорил, а кричал о том, ЗАЧЕМ он явился домой, бросив дела. И хотя столь явно выраженное желание мужа, чего греха таить, было Аринке приятно и почти сразу же породило ответное желание, но она растерялась. Среди бела дня… и вообще… Только и хватило ее на неразборчивые охи и ахи, да беспокойное оглядывание – не видит ли прислуга или свекровь, как Фома влечет в горницу, где устроено у них супружеское ложе.
И там, в горнице, тоже повела себя бестолково – не знала, куда сунуться: то ли дверь поплотнее притворить (еще и пожалела, что засова на двери нет), то ли икону завесить, то ли постель разобрать, то ли… и сама не знала. Неуклюжей какой-то сделалась, неловкой и не заметила, как смахнула на пол глиняный светильник. Нагнулась собрать осколки и…
С тех пор у них с Фомой так и повелось – глянет он этаким одновременно и хитрым, и шальным глазом да скажет: «Что-то, Аринушка, в спальне у меня сегодня под ногой хрустнуло… осколок, что ли, какой? Пойти поглядеть…» А она в ответ: «Ой, и правда, глянуть надо, а то наколешь ногу ненароком». Ну, и шли… осколок искать. А если не отвечала… что ж, случается и так, что потерпеть мужу надлежит денек-другой без обид и упреков.
Засов же на той самой двери появился уже на следующий день, и прислуга знала, что соваться к хозяевам, коли заперлись, не след. Даже и свекровь, несмотря на весь свой насквозь вредный характер, в запертую дверь никогда не ломилась, только зыркала потом укоризненно да бормотала что-то себе под нос про любострастие да плотский грех.
Одного лишь так и не смогла понять Аринка – бросает ли Фома ради нее дела, являясь домой в неурочное время, или просто пользуется случаем, когда в делах перерыв образуется? И еще одно: отчего так сладок плотский грех, если творишь его тогда, когда добрым христианам о том и думать невместно?
«Да, порой для такого разговора и слов-то никаких не надо. Мне с Андреем и взгляда единого хватило, только бы позвал. Зачем нам слова? А ведь бабка с матушкой про то же самое говорили, когда учили не в слова вслушиваться, а смотреть. Словами обмануть можно, глазами – никогда. И нет в этом никакой ворожбы – иные сами с возрастом и опытом постигают эту науку, мне просто повезло, что учиться было у кого… Ой!»