Холодная неприязнь, таившаяся в черных глазах Ядвиги Аполлинариевны, словно разлилась по всему лицу. Она была в опущенных уголках рта, в тонких губах, в едва приметных морщинках у глаз.
— Я благодарю вас за советы и, главное, за вашу откровенность и прямоту. — Полуяров старался не смотреть в черные Ноннины глаза, холодные, недоброжелательные.
— Вот и хорошо! — заученно улыбнулась хозяйка. (Полуяров не знал, что в свое время Ядвига Аполлинариевна занималась в драматической студии). — Я была уверена, что мы найдем общий язык.
— Разрешите только задать вам один вопрос, на который надеюсь получить такой же откровенный ответ.
— Охотно! Я вам отвечу только правду. — На него снова смотрели правдивые Ноннины глаза.
— Нонна знает о нашем разговоре?
— Да, конечно. Она знает, что я пригласила вас.
— И она знает все, что вы говорили сейчас мне?
На долю секунды Сергею показалось, что в глазах Ядвиги Аполлинариевны промелькнуло смущение.
— Да, знает! — И почему-то пугливо оглянулась на плотно закрытую дверь в соседнюю комнату.
Полуяров встал:
— Благодарю вас!
Хозяйка шла сзади, что-то говорила о благоразумии и здравомыслии. Но Сергей уже ничего не слышал. Из головы не шла та дверь из гостиной. Сбежал по мраморной с кое-где уже выщербленными ступеньками лестнице. Тут же в подъезде будка телефона-автомата. Нашел в кармане пятнадцатикопеечную монету. Звонкий Ноннин голос:
— У аппарата.
Ее голос он не мог спутать ни с каким другим. Стоял, прижав трубку к уху.
— У аппарата. Вас слушают!
Проговорил спокойно:
— Здравствуй, Нонна!
— Здравствуйте! Кто это? — И поперхнулась.
Частые торопливые гудки: бросила трубку.
Нонна стояла у телефона, и мучительная краска стыда проступала на щеках.
— Кто звонил, Нонночка? Яков Макарович? — подошла Ядвига Аполлинариевна. Взглянув на дочь, забеспокоилась: — Что случилось, доченька?
Медленно лицо Нонны становилось по-обычному матовым.
— Воображаю, что ты ему наговорила!
— Ничего особенного. Мы очень мило побеседовали. Он рассудительный молодой человек и, по-моему, уже…
Нонна не слушала. Стояла задумавшись.
— Какие мы с тобой, мама, дряни!
…Сергей Полуяров шел по Гоголевскому бульвару. Шумели, играли, бегали малыши. Молодые матери с торжественной осторожностью катили перед собой нарядные коляски. На скамейках судачили старухи.
Сергей шел с ощущением пустоты, безрадостной и все же желанной освобожденности.
— Вот и хорошо! Теперь все ясно!
4
Сообщив Сергею Полуярову, что за Нонной ухаживает человек, безумно в нее влюбленный, Ядвига Аполлинариевна не погрешила против истины. Пожалуй, только слово «безумно» содержало некоторую долю преувеличения. Но человек такой действительно был и действительно ухаживал за Нонной — Яков Макарович Душенков.