Мы доехали до сада за пять минут, но ни на какую рыбалку, конечно, не пошли. Батек даже дом отпирать не стал. Раздраженно прошагал по участку туда-сюда, кивнул, открыл туалет, в котором мы хранили инструмент, вытащил три лопаты, вручил пару нам, сам прошел к рядку смородины и скомандовал:
– Выкапываем вот эти три куста, аккуратненько, чтобы корни целыми были.
Я неловко посмотрел на Витальтолича и поспешно пристроился к кусту побольше, но он молча отодвинул меня к самому мелкому. Копал он тоже молча, как и я, а батек хэкал, сопел и яростно объяснял, что если он сказал, что едем за саженцами для благоустройства заводской территории, то, значит, за саженцами и едем, и сейчас эти саженцы этим заразам в морду ткнем, чтобы заткнулись раз и навсегда и больше никогда – ну и так далее.
Никому мы никуда не ткнули. Мужиков на том месте уже не было и дальше тоже не было. Витальтолич предложил вернуться и вкопать смородину обратно, но батек сказал:
– Нет уж. Сказал, для благоустройства заводской территории, значит для благоустройства. Мне не жалко. Ни смородины, ни лопаты.
Мы ведь еще и лопату в багажник уложили, потому что на заводе, по словам батька, такое добро в субботу вечером хрен найдешь.
Мне тоже не было жалко, я вообще смородину не люблю. Вот мамка могла распереживаться, она этими кустами и их урожаем очень гордилась. Но это уж пусть батек сам объясняется.
Он, видимо, тоже об этом думал. Мы остановились возле нашего дома, и батек сказал неловко:
– Ты маме пока не говори ничего, я сам.
– Ну да, – сказал я, попрощался с Витальтоличем и завозился, выползая из машины под вопрос батька:
– Виталь, ты о чем поговорить-то хотел, давай сейчас, раз так все получилось.
Витальтолич вроде сказал, что нет-нет, ничего уже, но я уже бежал к подъезду, чтобы поскорее позвонить Андрюхе – вдруг успею на дискач.
Знал бы я, куда успею. А с другой стороны, ну и знал бы. Ничего бы это не изменило.
Андрюхина мать сказала, что он только что ушел. Я поблагодарил, попрощался и сел было унывать. А потом подумал – с фига ли, собственно. Батек будет на работе до ночи заниматься лесопосадками. Мамка, раз до сих пор не пришла, видимо, опять на комиссии своей или еще каком собрании: она жаловалась, что постоянно теперь проводят то профсоюзные, то партийные, то активистские, то просто трудового коллектива – и никто не поймет зачем. А я, значит, буду сидеть в пустой квартире и унывать, а не трястись на домашнем дискаче, изучая цвет глаз Наташки и, может, другие ее особенности. Даже если не срастется – все равно на ходу унывать веселее.