Я быстро продрог, а тут еще из магазина выбралась пара мужиков, которые закурили и принялись рассуждать о том, хватит или не хватит, и об общем дурдоме. Я ни табачную вонь не любил, ни такие разговоры, потому отошел на пару шагов и даже спустился на пару ступенек. Правильно сделал. Во-первых, здоровье от никотина уберег не хуже лошади, во-вторых, денежку нашел не хуже мухи. Подошва медленно сползла ступенькой ниже и уперлась во что-то вроде камушка. Убрал ногу, но от нечего делать все-таки посмотрел – а там блеснуло серебром. Пятнадчик. Торчит в щели между плитами ступени и ждет, кто же его заметит.
Дождался, умничка.
Я нагнулся, поднял, обтер монетку об рукав. Пятнадцать копеек, восемьдесят первого года. Тускловатая, но цельная монетка, не гнутая даже. Можно в «Морской бой» в «Батыре» сыграть, стаканчик сливочного мороженого купить. Или полтора кило картошки. Кстати. И тогда на апельсины рубль остается. Полкило, хоть что-то.
Я обрадованно подбросил монетку, собираясь бежать в магазин, и услышал:
– Э, деньги вернул щас.
У нижней ступеньки стоял чувак лет тринадцати и требовательно смотрел на меня. Довольно крупный для своих лет, почти как я, и весь темный – темная куртка, темные штаны, черные и очень короткие, будто подрезанные, резиновые сапоги и вязаная шапка темная, хотя обычно вязаные шапки, что лыжные с помпоном, что «петушки», яркие и с надписями. Полгода назад я бы решил, что это четкая одежда, и захотел бы такую же, строгую и мрачную. Чувак очень старался выглядеть опасным. Но теперь я знал, что опасность выглядит по-другому.
– Ты вернул? – уточнил я. – Ну молодец.
– Ты в уши долбишься? – спросил паренек совсем угрожающе. – Деньги вернул по-бырому, я сказал.
– Ты мне сказал? – спросил я, спускаясь на ступеньку. – А ты чьих будешь?
– Это наша земля, и все деньги наши, понял?
– Чьи ваши?
– Сороктретьевских.
– Ух ты. И кто у вас основной?
Глаз у чувака метнулись влево-вправо, но ответил он уверенно:
– Джимми.
Я, стараясь не заржать, понимающе сказал:
– О. Ты при делах, по ходу. Кого знаешь?
– Кого надо, того и знаю. Деньги вернул быстро.
– Сафрона знаешь? – спросил я, спускаясь на ступеньку; чувак уверенно кивнул. – Нельсона? Быка? Адидаса?
– Всех знаю, – сказал чувак упрямо, хотя и явно сбавив в уверенности. – Деньги…
– А они тебя знают, сынок? – спросил я, спускаясь еще на ступеньку.
Чувак кивнул и опять попытался завести про деньги, но мне это уже надоело:
– И Бык, значит, который основной в сорок третьем, тебя знает? А чего-то сомнение бар. Айда его спросим, а? Он на пятачке сейчас, скорей всего ну или дома сидит, вон, в сорок три – восемнадцать, второй подъезд. Айда спросим. Раз-два-три-зассал?