– Я знаю кто? Кадет, Гиммлер, Клосс – все в курсе, Гетман сказал. А я под это не подписывался.
– Это самое, – сказал густобровый и посмотрел на бульдожка.
Тот, сверля Стаса злым взглядом, процедил:
– Пиздит этот лекарь как дышит, какой нахер Кадет, Клосс, они уехали на все каникулы.
– Вот именно, – сказал Стас многозначительно.
– Что вот именно? – спросил бульдожек. – Ты, сука, бэкадэшник, да? Ты Гетмана схватил и ментам сдал, да? И что ты нам горбатого лепишь, сука, а?
– Я сдал? – возмутился Стас, от старательности загораясь почти настоящим негодованием. – Я его отмазать до последнего пытался, второй раз уже, между прочим, – он не рассказывал, что ли? Вот красавцы. Я его сдал. Его сорок пятые сдали, с которыми он махаться полез, и сам он – кто дурака просил на горку с пером идти, а? Да еще с тем самым, которым мента пописали? Вы ебанулись, что ли? Как я теперь его вытащу, а? Менты за своего пасть любому…
– Тихо, – скомандовал густобровый. – Кто пописал, какое перо? При чем тут Гетман вообще?
– Да такое же, как у тебя в руках, блин. Мента в ноябре таким замочили, и теперь все косяки на Гетмана.
– Да как таким, этих финок по Брежневу мильен штук, их Левый за пол-литру… – выступил один из пацанов, лицо которого заливала густая тень, и тут же заткнулся, охнув, – очевидно, получил локтем от соседа.
Так, подумал Стас, и уверенно сказал:
– Вот потому Гетман и сказал вам, бараны, блин: самим ножи не светить, а сделать так, чтобы у других они засветились, чтобы с него косяки ушли, что непонятного? А вы что…
– У кого у других, у сорок пятого, что ли? – спросил бульдожек недоуменно.
– Да хотя бы! – воскликнул Стас и поспешно добавил: – Да мне и похер у кого, это ваши дела, я в них не вписывался и вписываться не буду – вам же от этого пользы больше, на будущее, невнятно поняли, что ли?
– Да им, сукам, не ножик, их мочить надо, – задумчиво сказал густобровый. – А с другой стороны…
– Вы без самодеятельности только, – строго сказал Стас. – И это самое – чирик на родину.
Густобровый посмотрел на бульдожка. Тот, дернувшись, сказал Стасу:
– Да я тебя уебу лучше ногой два раза за чирик-то.
Стас смотрел ему в глаза. Густобровый смотрел на него сбоку. Бульдожек запыхтел и плаксиво сообщил:
– Откуда у меня чирик? Я, блядь, с червонцем на моталки выхожу, что ли?
– Сколько есть? – спросил густобровый.
Полчаса спустя запершийся в комнате Стас нагишом сидел на кровати, накинув все соседские одеяла, и все равно трясся, хихикал, вытирая слезы, раз за разом перебирал мятые рубли, счетом семь, и думал, писать ли в рапорте про то, что еще трешку пацаны обещали поднести завтра к входу в соседнюю общагу, которую Стас на всякий случай назвал своей, – и стоит ли вообще писать рапорт про эту встречу, про то, во что она может вылиться, и про то, что Гетман, судя по всему, никого не убивал.