Дозорные лежали у входа в сарай, каждый со множеством колотых ран на теле. Винтовки исчезли, внутри сарая — ни души. Тщательно осмотрели местность вокруг, никого не обнаружили. Удалось лишь найти несколько нечетких следов обуви, идущих в сторону заросшего кустарником оврага. Командир отделения развернул бойцов в цепь, и — бегом к оврагу. А он глубокий, широкий, тянется вправо до седловины, влево — до самого Маныча. Походили по краю обрыва туда-сюда, вглядываясь в жесткий терновик, шевелящийся на ветру, но каких-либо признаков присутствия людей не обнаружили.
Несолоно хлебавши повернули назад. Надо нести погибших бойцов в гарнизон.
Правду говорят, мертвое тело тяжелеет. Бойцы выбились из сил, прежде чем добрались до небольшого хуторка, где смогли упросить одного деда отвезти погибших к мостам через Маныч. Запряженная парой быков арба доставила поредевшее отделение к месту службы, когда уже начали сгущаться сумерки.
Наутро молодой лейтенант из особого отдела подробно расспрашивал командира отделения о действиях разведывательно-поисковой группы, без конца долдоня «почему?».
— Почему не перекрыли наиболее вероятные направления ухода из сарая диверсантов?
— Да ведь кто его знает, как надо было поступить, — отвечает Николай Дмитриевич.
— Почему долго медлили, когда дозор пропал из поля зрения?
— Думал, вот-вот появятся.
— Почему плохо проинструктировали дозор?
— Я же не понимаю по-ихнему. Беберидзе толковал им, что и как делать. Вроде бы все поняли, а вышло по-иному.
— Выходит, не поняли?
— Наверно.
— За что люди отдали свои жизни?
— Задарма, можно сказать.
— Почему такое могло случиться?
— Недисциплинированность и плохое знание русского языка.
— Почему овраг не прочесали как следует, а ограничились только осмотром?
— Мало нас было для такого дела, да и погибших надо было нести в гарнизон, а это неблизко.
— Судимость имеете?
— Бог миловал.
— Дети есть?
— Два сына в войсках НКВД служат.
— Что мне с вами делать, под суд военного трибунала отдать?
— Господи, спаси и помилуй!
Начальник гарнизона отстранил Николая Дмитриевича от командования отделением, но о военном трибунале никто не вспоминал.
— Что мне с вами делать, ума не приложу, — начальник в задумчивости смотрит на провинившегося ефрейтора.
— Я шофер и еще снайпер.
— Машин у меня нет, а вот две снайперские винтовки стоят в пирамиде без дела. Подбери себе напарника и тренируйтесь. Осенью нам нужно будет выставлять снайперскую команду для командировки на фронт. Тебе и карты в руки, а может, снайперы нам и тут потребуются, как знать.
Вот уже третий день Николай Дмитриевич работает на сенокосе в пойме Маныча. Лошадей в гарнизоне всего несколько, но кормов надо готовить много, вся надежда на сено, ничего другого не предвидится на предстоящую зиму.