Я тяну прядь ее волос.
– Ты говорила мне, что я не умник, когда мы жили палатке, помнишь?
– Я практически забыла об этом... Тем не менее, я не уверена, должна ли говорить тебе, что с этим делать, – она кладет подбородок на колени. – Хотя, если ты хочешь знать мое мнение, я тебе его предоставлю.
Я киваю, двигаясь к ней.
– Я хочу твоего мнения больше, чем мнения кого–то другого.
Еще одна улыбка. Я чувствую себя так, словно выиграл еще один приз.
Она вытягивает свои ноги, положив их с обеих сторон от меня, прежде чем метнуться ближе ко мне.
– Ну, думаю, я, наверняка, смогу толкнуть тебе ту же речь, которую ты толкал мне в течение последних нескольких месяцев, только вставив вместо моей мамы твоего папу. Так что поехали, – она откашливается. – Ты должен уйти от своего отца. Он никогда не был добр к тебе и пытается контролировать то, что ты делаешь, но это не правильно.
– Да, но что, если он прав? Что делать, если мне нужно направление в жизни?
– Ты купил свой первый дом, когда тебе было восемнадцать. Я абсолютно уверена в том, что ты на правильном пути.
Я засомневался.
– Или я просто еще один избалованный богатый ребенок.
– Поверь мне; ты ни в коей мере не такой, или не такой, как Титзи. – она скользит ближе, пока ее попка не оказывается у меня между ног, а ее руки – на моих плечах. – Эта девушка глупа. Твой отец глуп. Любой, кто когда–либо сомневался в тебе – просто глупец.
И вот она, причина, по которой я влюбился в нее.
Я поворачиваюсь язык у себя во рту.
– Прекрасно. Я сделаю, как ты говоришь, но у меня есть еще один вопрос.
– Окей. Какой?
– Смогу ли я удержать тебя, ну, скажем, навечно?
Ее глаза расширились.
– Бек...
– Что? – я состряпал свой лучший невинный взгляд. – Это разумный вопрос, особенно когда ты такая чертовски ценная. Почему я вообще когда–то хотел сдаться?
Она закатывает глаза.
– Теперь ты просто нелепый.
– Признай это. Тебе нравится моя нелепость.
– Может быть, только немного.
Мы оба улыбаемся, как идиоты, но я прекращаю глупости, когда приступаю к поцелую, увлекая ее к себе на колени.
К тому времени, как наши губы снова разделяются, мой отец пытается дозвониться до меня в семнадцать раз.
– Предоставить тебе честь? – спрашиваю я Виллоу со своим телефоном в руке. – Или это должен сделать я?
– Я думаю, это должен сделать Ты. Это будет, как лекарство, после всех тех лет, когда он подавлял тебя.
Я чувствую нервозность, когда смотрю на имя своего отца в списке контактов.
– Ты будешь в порядке, – настаивает она, стоя на коленях на кровати передо мной. – Просто позвони ему и скажи, что у тебя есть кое–какие из его файлов, и ты действительно хочешь, чтобы он их увидел. И сделай это своим самым бандитским голосом.