Воронин склонился над картой. Чего ещё за Холмы такие? А, вот, кажется, они — от Долины недалеко. Так, нежилая деревня… Конец карандаша забегал по бумаге. Вот она. Деревня Бердяевка. Он сделал аккуратную отметку около группы прямоугольников, обозначавших дома.
— Нашёл. Хорошо. Теперь, Оксан, я тебя отпускаю. Ступай себе в эти твои Хатки, и сиди там тихо. Надо будет — я тебя разыщу. Чего, может быть, ещё хочешь спросить?
Детёныш озабоченно потёрла переносицу.
— Да не то чтобы спросить… Скорее, уточнить. Вот вы говорите, чтобы я никому не говорила, что я не человек… А смысл? Куча народу видела, как я защищала снорка-Гурмана и уводила его из Деревни… Добавить то, что про меня говорят — и что аномалии с выбросами чувствую, и что с монстрами, как с родными… и всё такое прочее… Вам-то я открылась потому, что не хочу, чтобы вы и ваши люди меня воспринимали, как угрозу для людей. Хочу, чтобы всё было по-честному. Но даже если я напишу на лбу «Я — человек!» — всё равно никто не поверит. Потому что уже поздно. Так что пусть всё идёт, как идёт, ладно? Болтать налево-направо о своей природе я и раньше не болтала, но и переубеждать кого-то в отношении себя не стану. Бесполезно.
— Оксана, Оксана… Как же тебе объяснить… Кому, как не тебе, не знать, как «Долг» относится к мутантам? Я не скрою, что и к тебе какое-то время назад отношение было настороженное, если не сказать враждебное. Оно изменилось, и более того — для нас ты теперь официально считаешься человеком. Есть такое слово — официально. То есть, всякий, кто является членом «Долга», должен относиться к тебе, как к человеку, несмотря ни на что. Мы не слепые, поверь. Я скажу открыто — я вижу и видел, какие в тебе есть черты наравне с человеческими. И люди это видят. Но признать — во всеуслышанье признать, что мы, «Долг», стали почти друзьями с мутантом — равнозначно потере той основы, на которой «Долг» зиждется. А с потерей основы может произойти… много опасного. Сейчас не то время, когда можно терять почву под ногами. Так что пусть лучше то, что мы с тобой мирно сидим и беседуем здесь, будет просто одной из странностей в жизни «Долга», чем трещиной в нём. Ты поняла меня? Скажи, если не поняла, я попробую объяснить по-другому. Это важно, девочка. Пойми.
Ксана чуть задумалась. Потом медленно и очень серьёзно кивнула.
— Я вас поняла, Вячеслав Павлович. И… спасибо вам за эти слова, они для меня очень важны и… дороги! — она посмотрела на долговца с искренней горячей признательностью и смущённо покраснела, — Ведь и мне самой приходится… делать всё, чтобы не терять этой, как вы говорите, почвы. Ведь помогая людям в Зоне, я не имею права отдавать предпочтение какой-либо одной группировке или клану. Мне нельзя водить людей по Зоне, как проводнику, или помогать им добывать артефакты. Как бы ни просили, что бы ни предлагали и чем бы ни угрожали. Иначе нарушится равновесие… достаточно уже того, что Мамо позволила мне лечить людей. Я даже не знаю, чем мне аукнется мой сегодняшний приход к вам… Но разве в такой ситуации можно оставаться в стороне? Это же будет неправильно, правда?