— К вы себя чувствуете, Даяна? — участливо спросил он.
— Мне не терпится отправиться в путь, — быстро ответила она.
— Немного терпения, мисс… — пробормотал князь, оборачиваясь к Ганту.
А вот блондин его не порадовал. Шнуры он перепутал, половину не затянул. Сидел, улыбался, как кретин, пока князь, мысленно чертыхаясь, его перешнуровывал. Сразу видно — деревенщина. Ему коров пасти у себя на Теннессищине, а не в космос летать с порядочными людьми. Управившись со шнуровкой горе-пассажира, Гагарин пообещал себе сразу после взлета услать этого молодчика на камбуз. Нечего ему отираться возле Даяны. Пусть готовит обед, а заодно — и ужин.
Князь бросил беглый взгляд на часы.
— Старт через десять минут. Прошу оставаться на местах, покуда не будет иного распоряжения.
Улыбнувшись девушке и сурово поглядев на блондина, Гагарин покинул пассажирские отсеки. Для порядка заглянул в кубрик. Оба «палубных матроса», как именовал эту категорию межпланетников балагур Левшин, младший двигателист Крэпс и каргомастер Болдуин, были упакованы по всем правилам, что изобличало их немалый опыт полетов. Князь ограничился лишь тем, что приветливо кивнул им. Пора было подняться в рубку и приступить к одной из двух основных обязанностей капитана — лично управлять кораблем на старте.
Второй основной капитанской обязанностью была посадка, но до нее еще надо было дожить.
На последних ступеньках Гагарин ухватился за поручни и почти запрыгнул в овальное отверстие люка, ведущего в рубку.
— Приветствую в рубке, шкип! — церемонно произнес механик-двигателист.
Он уже был туго зашнурован в своем кресле у наклонного щита контроля циклотронов.
Капитан бегло осмотрел ходовую рубку.
Здесь тоже все было в порядке. В широкие обзорные иллюминаторы заглядывало южное солнце. В его лучах огоньки на приборных панелях выглядели тускло-зелеными, что не могло не ласкать капитанский глаз. Если все индикаторы пульта мерцают, будто крохотные изумруды, значит, корабельные механизмы работают, как швейцарские часы.
— Как самочувствие, Федор Степанович? — поинтересовался князь, усаживаясь на свое место. Добавил многозначительно: — После вчерашнего…
— У меня перед полетом всегда норма, Георгий Михалыч, — отозвался Левшин.
— Тогда — поехали!
Гагарин засвистел шнурами, с ловкостью привязывая себя к командирскому креслу. Скомандовал:
— Пускай, Степаныч!
Левшин плавно отжал пусковой рычаг ходовых циклотронов.
Дрожь пронзила корпус. «Феллиган», словно застоявшийся в стойле жеребец, рвался на волю. Бьющаяся в циклотронах плазма искала выхода. По кораблю прокатился скрип и скрежет. Сами циклотроны работали бесшумно, но фюзеляж и оснастка отозвались на нарастание мощи внутри их тороидальных оболочек.