– Что за тип?
– Дипломат с Розы, – Биллинг запнулся, сообразив, что сболтнул лишнее. Наверняка розуанских дипломатов на «Лотосе» – не толпа, и миэмка в два счета вычислит, о ком речь.
Кабинку мягко качнуло, как лодку на невысокой, прибежавшей откуда-то издалека волне. Биллинг поначалу на это и внимания не обратил, но миэмка, удивленно приподняв бровь, выглянула наружу. А там не оказалось ничего, кроме серой туманной мути. Мгла, чуть более светлая наверху и непроницаемо темная книзу, окутала кабинку.
– Сохраняйте спокойствие, – посоветовал механический голос из консоли, – по техническим причинам фуникулер остановлен, но скоро возобновит движение.
– Похоже на туман. Первый раз вижу туман на «Лотосе», – миэмка нетерпеливо потыкала пальцем в панель управления. – Почему мы остановились? – Она зябко повела плечами, оглянулась на Биллинга. – Кажется, зря ты разделся – прохладно здесь.
– Серая стена и холод, – тихо процедил он, – это не туман.
Небольшой экран на передней панели, основной теперь источник освещения, окрашивал в синюшные тона и саму кабинку, и неспешное, но явственное шевеление мглы снаружи. Биллинг вытащил бластер из кобуры и тут же зачем-то спрятал его под лежащим на коленях сюртуком. На самом деле он вовсе не чувствовал холода, рукоять бластера казалась неудобной и горячей. «Это ловушка! Ловушка!» – вопило все тело, во рту пересохло, и уже заранее стало трудно дышать. Вопрос «Что делать?!» безответно метался в голове, и тут с Биллингом приключилась странная вещь – он начал падать. Притом что в кабинке решительно не было для этого места, он падал и падал. Было совсем не страшно, наоборот, пришла тихая уверенность, что близкой опасности нет, и что он не опоздал, и что теперь все будет хорошо. На этой радостной ноте сознание выключилось. Словно черная заслонка выскочила из-за левого уха, вроде как она там, за ухом, всегда пряталась и вот в один миг захлопнулась.
…В темноте громко, но неразборчиво спорили несколько голосов. Один – с интонациями революционера на трибуне, что-то восклицал, то призывно, то обвиняюще. Другие, явно не соглашаясь, бубнили в ответ…
– Конденсация водяного пара, – отчетливо произнес женский голос, – при охлаждении.
Замученный стрессами мозг объявил забастовку. Сознание, запершись у себя на чердаке, затихло, созерцая груду бессвязных образов, чьих-то мнений, разрозненные куски собственных мыслей. Так хозяйка, вконец вымотавшись от затянувшихся праздников, вдруг перестает ухаживать за гостями, закрывается на кухне и сидит, и молчит, и угощения не носит. И пока проголодавшиеся гости гомонят за дверью, она сначала повздыхает на горы мусора и немытой посуды, потом потихоньку встанет и начнет неспешно приводить кухню в порядок. Ей, конечно, проще – всегда найдется, на что присесть или хоть опереться поначалу. Хуже, когда из покосившегося пространства исчезают твердые основы, ориентиры утрачивают смысл, а миражи наливаются предательской достоверностью.