– Вот и славно, – Философ сунул цилиндр в нагрудный карман и улыбнулся половиной лица, – с техническими вопросами покончено, теперь можно и отдохнуть в хорошем обществе. Надеюсь, никто не против?
– Это ты, что ли, хорошее общество? – сварливо осведомился Штимер. Судя по взгляду, бодрому и злому, ему заметно полегчало.
– Никогда не отставляй в сторону мизинец, особенно во время еды, – внезапно заговорил один из джанов. – Не чавкай. Не причмокивай. Не прихлебывай. И никогда не дуй на пищу и напитки. Если обжегся, выпей холодной воды. Какое-либо другое действие в обществе, равно как и наедине с собой, недопустимо…
– Кстати, об этикете. Вы бы, есаул, представили своих друзей, а то – неудобно получается. Все знают, что я искусствовед по имени Блох, а мне как обращаться?
– Моя фамилия Биллинг, – оглянувшись на Штимера, инспектор понял, что лучше вмешаться, – это мой помощник Петр, а это, – он кивнул в сторону неподвижной фигуры, неестественно прямо сидящей в кресле у стены, – Гро, по-видимому, уже не помощник.
– Это точно, – согласился Философ, – не помощник. Мы его по дороге встретили. С этими друзьями, – он шевельнул левой рукой, и Биллинг снова очень четко увидел тянущиеся из нее нити, – я к вам направлялся, и тут «непомощник» сам – навстречу. Должен вам сообщить, мне эта суета уже изрядно надоела. Из некоторых соображений, креофиты должны были найтись либо у джанов, либо у вас, вот я и решил собрать всех в кучку. Мое решение оказалось правильным.
Пока Философ удовлетворенно кивал сам себе головой, Биллинг попытался лучше рассмотреть зловещие нити, но тут засбоило освещение. Потолок почернел, осталась лишь тусклая, синюшная подсветка, следом погрузился в темноту коридор. Контуры людей и предметов стали расплываться, и только те самые нити вспыхнули флуоресцентной молочной белизной. Биллинг увидел, что на самом деле они везде. Паутина густыми прядями тянулась в руку Философа и рассыпалась из нее тонкими серебристо-белыми волосками по всей каюте. И эта рука – в смысле кисть руки – была, конечно, не рука, а большой темный паук, тихонько шевелящий своими лапами – пальцами, а в самой его середине, сияла нестерпимым огнем крохотная белая точка. Биллинг моргнул и наваждение исчезло. Нормальный, ясный свет исправно лился с потолка. Штимер, развалившись в кресле, что-то бормотал себе под нос. Философ невозмутимо рассматривал инспектора, и обе его руки были на месте.
– У вас был очень странный взгляд, – заметил Философ, – как спросонья. С вами все в порядке?
– Со мной – в порядке, – Биллинг старался, чтобы голос звучал ровно, но тот все равно каждую секунду норовил прыгнуть, – меня интересует Гро. По-моему, он без сознания. Можно его привести в чувство?