— Все правильно. Проклятие замыкается на тебе. Ты последняя в звене. Поэтому влияние Люцианы так сильно и мощно. Она в тебе и вырвется на свободу, когда обретет гребень.
— А что такого в этом гребне, что вы все охотитесь за ним? — поинтересовалась Мила. И простого любопытства. Необходимо понять смысл схемы, в которую уверовали двое чокнутых мужчин.
— Солнечный свет. — Коротко ответил он.
— И? — не поняла Мила. Забавно. Это, как слушать бабушкину сказку, только очень страшную. На ночь ей такие страсти точно не читали. Но можно и послушать, если делать все равно больше нечего. — И откуда вы знаете, что именно сделала Люциана? Она же не перед смертью поведала вам о проклятии. Это было бы крайне глупо с ее стороны.
— Согласен. — мягко кивнул Эдуард. — Были обрывки мыслей, ее мыслей, которые услышали мы — я и Ричард. Отсюда и сложилась легенда. Но гребень — не миф. Он существует. В нем великая сила, наша неуязвимость и власть. Вампиры не выносят солнечного света. А Люциана знала, как преодолеть это проклятье. Она не боялась солнечного света. Никто, кроме нее не знал секрета этого противостояния. И, предчувствуя смерть, она спрятала его, не позволив убийцам обрести эту великую силу.
— Значит, ты вампир? — сухо поинтересовалась Мила. Это уже интереснее. А оборотня под кроватью не спряталось, случайно?
— А ты думала, что я душевнобольной? — он сногсшибательно улыбнулся, обнажив кончики острых клыков. Нет, Мила слышала, конечно, легенды о вампирах и осиновых кольях, чесноке и распятьях. Читала книги, смотрела кино. И она видела, как Ричард пил кровь у Клэр. Но это вовсе не значит, что он — вампир. Ходячий труп в нескольких сотнях километров от Москвы — это же полнейший бред!
— Ничего я о вас не думала. Я вас не знаю. Ричард, например, — маньяк. И вы, наверно, тоже, раз водите с ним знакомство. В истории немало таких чудиков, вообразивших себя неотразимыми принцами тьмы, и убивающих людей из-за своих больных фантазий. Дракула тоже считался вампиром. Про него даже фильм сняли. А он был всего лишь чокнутым садистом, как и Жиль де Рэ, а последний был еще и голубоватым педофилом. Да, еще забыла про кровавую графиню Батори. Та еще была штучка.
— А вы начитаны, Людмила. — Улыбнулся Ланкастер.
— Наконец-то, вы назвали меня настоящим именем.
— Не хочу злить вас. Мне нравиться наша легкая беседа. Она успокаивает. Вы не боитесь меня, а это возбуждает. Вы хотите меня, но пытаетесь скрыть это даже от себя, а это льстит моему самолюбию. Я получу вас. А сейчас просто растягиваю удовольствие. Вы будет стонать в моих объятьях, и умолять меня не останавливаться.