— Успокойся, — сказал Портер из-за угла.
Подняв глаза вверх, я увидела, что здоровяк смотрел на меня. Его тёмно-карие глаза были наполнены жалостью… Я ненавидела это. Потерев свой лоб, а затем и шею, я заставила себя подняться. Надеясь, что они не заметят, как тряслись мои колени.
— Я в порядке. Кольт прав — это просто нервы. Я приду в себя, мне просто нужно продолжить репетицию
— Да, тебе нужно продолжать репетировать, — сказал Дрезден. Широкая спина была повернута в мою сторону, его руки пытались что-то извлечь из заднего кармана. — Я пойду покурю. Продолжайте без меня.
— Дрез...— начал Портер, но было уже поздно. Все мы смотрели, как солист торопливо покидал комнату, продвигаясь дальше по гастрольному автобусу. Вздохнув, Портер снова посмотрел на меня. Жалости больше не было видно. Но сочувствие не намного лучше. — Прости за это. Дрез не самый терпеливый парень.
Покачав головой, я слегка коснулась своей груди. Слава богу, в моём сердце понемногу ослабевала напряжённость. Почему, чёрт возьми, я была так взвинчена? Это должно быть вся близость кого-то такого известного как Дрезден.
— Всё нормально. Он прав. Мне нужно продолжить репетиции. Может мы ещё раз попробуем сыграть «No More Stars» снова? — Я хотела что-нибудь сделать со своими руками. Они зудели от того, что хотели почувствовать что-то. Или кого-то.
— Да, — ответил Кольт, возвращаясь к барабанам. — Чёртов Дрез, пока начнём без него.
Моя улыбка была едва различимой, но всё-таки она была. Слушая их небрежные упрёки по отношению к своему фронтмену, я сделала так, что всё выглядело не настолько сверх безупречно. Это напоминало мне о том, когда я играла в небольших группах, окружённая ребятами, головы которых не находились под давлением огромного турне.
Когда мы играли песню во второй раз, мои пальцы ни разу не подводили меня.
Было очевидно, что они довольны. Они были в самом деле впечатлены, когда я проделывала то же самое в трёх частях. Опустив свой бас, Портер стремительно подошел ко мне. Гигантсткие руки обернулись вокруг, раздавливая меня и, похоже, что и мою гитару тоже.
— Твою мать! Ты трахалась с Дрезденом?
— Нет. Конечно же, нет. — Выскользнув, я поправила свою рубашку. Портер при желании мог бы переломать мне рёбра.
— Тогда, почему, ты играла гораздо лучше? — спросил Кольт, выпивая залпом воду. Он весь блестел от игры на барабанах. Я открыла свой рот, но тут же закрыла обратно. Как я это объясню? И могу ли я вообще объяснить это? Но я была избавлена от попытки дать ответ, когда Дрезден вернулся обратно. Бросив взгляд в мою сторону, чем заставил мои щёки и шею покраснеть, он скрестил руки на груди. Запах сигарет на нём ощущался намного сильнее, чем обычно.