Голос Горо заставил генерала очнуться. Он резко обернулся, испытывая нестерпимое желание ударить будущего тестя.
— Нет.
Брови толстяка озадаченно скакнули вверх.
— Не хочешь разделить со мной малютку? Ладно, думаю, я и сам сумею сделать так, чтобы девочка не скучала.
Он захихикал. Акио стиснул кулаки так, что свело пальцы.
Боль привела в чувство. Нельзя ссориться с Асано. Не сейчас, не время…
Но стоило представить, как толстяк прикасается к Мии, как разум, логика и хладнокровие отступали. Оставалось только звериное бешенство и готовность защищать свою женщину до последнего.
— Ты не тронешь ее.
Горо нахмурился:
— Ты не слишком-то вежлив, мой друг. Напоминаю, что девочка принадлежит мне.
— Не тебе. Я выкупил ее долг.
Мия жалобно застонала, и генерал бросился к ней, забыв о наместнике.
Одного взгляда хватило, чтобы понять — девушка очень больна. Она дышала неглубоко и хрипло, ее била крупная дрожь, а ее кожа показалась Акио слишком холодной и влажной.
Он погладил ее по щеке, мимоходом влив толику магии, и позвал:
— Мия!
Знакомый властный голос выдернул Мию из жарких волн беспамятства. Она почувствовала тяжесть ладони на лбу и открыла глаза.
Склонившийся над ней мужчина был врагом, мучителем. Но сейчас на его лице читалась неподдельная тревога и забота.
— Господин Такухати, — обметанные солью губы едва шевельнулись, — простите меня. Я не хотела…
— Держись, — не попросил, но приказал Акио, вливая в девушку еще исцеляющей силы.
Мия прижалась щекой к ладони. Прикосновения его рук отгоняли беспамятство, несли успокоение, унимали могильный, пробирающий до костей холод.
Мужчина скинул куртку, укутал и поднял Мию. Она прижалась к нему, чувствуя, как отступает озноб. Все хорошо. В его объятиях так спокойно…
Визгливый голос откуда-то со стороны снова вернул Мию к реальности:
— Мой друг, нехорошо трогать чужую собственность. Оставь девочку, мои люди позаботятся о ней без тебя.
И гневное сквозь зубы в ответ:
— Она не твоя!
Нельзя спать! Происходит что-то важное…
Девушка разлепила мокрые от морской воды ресницы, перевела взгляд на обладателя визгливого голоса и снова задрожала. На этот раз не от холода.
Тот самый толстяк, который торговался с Такухати в ночь мидзуагэ! Кривится недовольно, а в глазах горит злое оранжевое пламя.
Чего он хочет и почему так сердится на Мию?
Тэруко завязала узел на хакама, посмотрела на себя в зеркало и удовлетворенно кивнула. Широкие штаны скрадывали линию бедер, под свободной курткой не было видно туго забинтованной груди. Мужская прическа — собранные в хвост на затылке волосы — довершала образ.