Но я ничего не чувствовала. И если я когда-либо найду, где он спрятал мои туфли на шпильках, я пришпилю его черное сердце к мачте этой долбаной лодки.
Умри, Да-ми-ан. УМРИ.
— Ты сама с остальным справишься, — сказал он, бросая тюбик на кровать.
Он ушел, оставив дверь открытой, и я могла слышать, как он чистит свои зубы.
К черту мазь. Я бросилась к теперь уже холодной тарелке с едой.
Рыба меня не подвела. Она была сочная, самая вкусная из всех, что я когда-либо ела. Я скулила, когда ела ее.
Я поддела рис пальцами и закрыла глаза, смакуя его толстое крахмалистое совершенство. Мои вкусовые рецепторы взорвались от вкуса гребаного белого риса.
Да. Да. Да. Больше!
Я вылизала тарелку до блеска. Нет, серьезно. Я облизала всю тарелку, а затем снова и снова. Я не знала, когда еще смогу поесть и что должна буду сделать для него. Я переоделась в одежду, оставленную Дамианом, пахнущую его телом футболку. И чуть не вывернула наружу съеденную рыбу. Не то чтобы футболка плохо пахла. Она просто пропиталась солнцем, морем, потом ― запахом, который ни одному порошку вывести не под силу.
Я выглянула в дверной проем. Дамиан все еще был в ванной. Я начала рыться в шкафах: постельное белье, полотенца, дождевики, вещи для дайвинга. Я почти закончила, когда наступила на что-то круглое и твердое. Подняв ногу, я обнаружила арахис, прилипший к подошве. Еще несколько штук валялось на полу, словно они выкатились из того кулька, что в прошлый раз держал в руках Дамиан.
Я уселась на стул, где он сидел в прошлый раз, и забросила один в рот.
Хрусь, хрусь, хру…
Я прекратила, когда он вошел в комнату.
Дамиан выглядел так, будто принял душ. Его волосы были зализаны назад, он переоделся в серые штаны и белую футболку. Его глаза сузились, когда он увидел меня.
— У меня смертельная аллергия на арахис, и я только что съела целую кучу, — сказала я. ― Если мне не оказать необходимую помощь, я умру.
Он мельком глянул на меня перед тем, как открыть один из шкафов, в которые я не заглядывала.
Да! Возможно у него там спутниковый телефон, или рация, или чем там с лодки общаются.
Он вытащил баночку и сел на кровать. Открутив крышку начал увлажнять ноги.
Он, блядь, увлажнял свои ноги.
— Ты слышал меня? ― взвизгнула я. — Я могу умереть, — и я начала глубоко дышать.
Он занимался своими делами, сначала одна нога, потом вторая, будто это была самая важная вещь в мире. Потом он надел носки и закрыл баночку.
— Тогда умирай.
Я, блядь, ненавидела его. Он не хотел денег. Он не хотел секса. Ему было все равно, жива я или мертва. Он не сказал, куда мы направляемся. Он не сказал, почему. И теперь он обнаружил мой блеф.