Он спокойно стоит у окна, с усмешкой наблюдая за моими маневрами.
– Сбегаешь, значит? Ну что ж, побегай. Я не очень спешу. А про это, – он кивает на фортепьяно, – могу тебя разочаровать: я на нем не играю, более того, я терпеть не могу звуки, которые издает этот монстр. Слишком громкие и грубые. Такое чувство, что бьют прямо в мозг, причем отбойным молотком.
– Ну вот, а я уже представила себе одинокого вампира, скрашивающего себе пронзительно-печальными мелодиями долгие лунные ночи, – я так обрадовалась, что он согласился сменить тему, что готова была нести любую чушь, лишь бы не возвращаться «к нашим баранам». – Зачем же тебе тогда инструмент?
– Ну уж точно не для того, чтоб скрашивать ночи путем направленного удара звуковой волны в мозг, – нарисованная мной картинка Анхена здорово развеселила. – Ночами я либо сплю, либо скрашиваю их куда более интересными способами. Кстати, может сегодня ты все же ко мне присоединишься? На пианино играть не будем, – и он подмигнул мне весьма недвусмысленно, вновь сруливая на опасную дорожку.
– Ты так и не ответил: зачем тебе пианино? – его интересные предложения из чувства самосохранения решила не услышать.
– А это не мне, принцесса, – чуть пожав плечами, Анхен прошел и сел на диван. – Я его для Инги в свое время купил. Она в детстве музыкальную школу заканчивала.
– Инга жила здесь, с тобой? Или… живет?
– Жила. Ей тогда… помощь нужна была. А ближе меня у нее в этом городе никого не оказалось. Родственники далеко, а в общежитии – там жить хорошо, весело, а болеть… Где-то полгода жила у меня, потом вернулась в общежитие. Она бы осталась, а я прогнал. Люди горят, находясь слишком долго рядом с вампирами. А я не хочу, чтоб она сгорела. Хочу увидеть ее детей, внуков, правнуков… Знаешь, она готова остаться со мной. До самого конца, до разрушения, до гибели. А погибнет она быстро, мы оба это знаем. А вот тебе ни хрена не будет! Даже проживи ты со мной до глубокой старости! И ты не согласна. Гордость тебе не позволяет! Статус тебе не тот!
– Так ты меня вместо нее себе прикарманить хочешь? С ней не выйдет, так со мной получится?
– Почему вместо? Что за глупые человеческие предрассудки? Она – это она, ты это ты. Это только люди придумали выбирать кого-то одного. А я вампир, у меня кровать широкая.
– Да что ж ты все про кровать да про кровать! Может это тебя с голоду не туда заносит? Так пошел бы перекусил, ты ж у нас вампир обеспеченный, полный дом свежей крови. Не обязательно на гостей бросаться.
– Я пока не бросаюсь, принцесса. Я пока терплю, – он оказался рядом со мной слишком быстро. Вроде только что на диване сидел, и вот я уже прижата к стенке, его рука, впившись в волосы, отгибает назад мою голову, его губы шепчут возле самого уха, затем скользят вниз, целуя в шею. Мое сердце бьется, как сумасшедшее. Мне страшно, но его близость все равно приятна. «Поцеловать или укусить?» – шептал он мне безумно давно, при нашей первой встрече. Сейчас не спрашивает, сейчас просто целует, овладевая моим ртом властно, требовательно. Его руки жестко, до боли сжимают мою грудь, а я таю воском в его руках, подчиняясь его напору, его неколебимой уверенности, что он может делать со мной что угодно в любой угодный ему момент времени.