– Нет, прости, я не стану это пить, – я решительно ставлю бокал на стол.
– Не любишь морс? – чуть выгибает он бровь.
– Что?
– Морс, принцесса. Обычный, ягодный. Из ресторана принесли вместе со всем прочим, – он спокойно отставляет свой бокал. – Как же просто тебя развести. Ну ты взгляни: и цвет не тот, и консистенция. Я уж не говорю про то, что у вампиров в принципе нет традиции застолья.
– Но ты же пил, я видела.
– Жаль тебя разочаровывать, но напиток на основе клюквы не относится к числу сильнодействующих ядов. Вкус, конечно, весьма специфический, но ради того, чтоб увидеть у тебя подобное выражение лица, можно и потерпеть, – он откровенно потешается.
– Ты!!! – я даже слов подобрать не могу от возмущения. Развел, как ребенка. Или… разводит? Очень внимательно смотрю на жидкость в бокале, взбалтываю, нюхаю. Похоже, действительно морс. Осторожно делаю глоток. Морс, просто морс.
– Ну, ты же ждешь от этого дома чего-то особенного, вампирского, – пожимает он плечами, – а мне и предложить-то особо нечего. Приходится импровизировать.
Я демонстративно опускаю взгляд в тарелку. Представить себе что-то более «вампирское», чем вампир, пытающийся заявить на тебя свои права, мне как-то сложно. Ужин проходит в молчании. Анхен просто сидит и ждет, пока я закончу. Затем составляет посуду в мойку и вновь уводит меня наверх.
– Значит, ты полагаешь, что как хозяин я должен развлекать тебя светской беседой, а не приставать со всякими глупостями?
– Ну, раз уж на фортепьяно ты мне не сыграешь… Кстати, а может твоя Инга просто играла плохо, а инструмент тут не причем? – не смогла удержаться, совсем позабыв, что критиковать святую Ингу мне категорически не рекомендовано.
– Конечно, она играла плохо, – Анхен неожиданно соглашается, не выказывая признаков недовольства. – Пальцы не слушались, не попадали по клавишам, а она сидела и плакала, не в силах сыграть простейшую мелодию. Я нанял ей учителя и назначил им уроки в девять утра, а сам сбегал на работу. Впрочем, вечерами она тоже играла. Тренировалась. Она упорная, у нее в итоге получилось… Но дело не в Инге. Я не совсем дикий мальчик, в консерватории бывал, игру тех, кто считается мастером своего дела, слушал, и не раз. Мне просто не нравится сам инструмент, кто бы на нем не играл.
– Зачем же тогда ты покупал его, терпел ее игру в собственном доме?
– Ей было это нужно, – он пожимает плечами. – А я был перед ней виноват.
Моя челюсть с грохотом трескается об паркет, кажется, даже разваливаясь пополам. Это что ж он такого натворил, что признает себя виноватым? И даже готов был искупать это с явным дискомфортом для себя, любимого? Я была уверена, что он мнит себя полностью непогрешимым.