– Садись, мелочь, – пригласил он. Невольные зрители переглянулись, и их лица погрустнели. Не оценить заботу Риска они не могли: подмечать мелочи и их учили, а мой гном вел себя очень заботливо. А это уже совсем другая степень близости. Та, за которую обидчикам извиняться не словами приходится.
– Ушные фильтры? – быстро предложил мне самый умный первокурсник. Риск одобрительно на него взглянул.
– Нет, благодарю, – отказалась я.
У меня и свои затычки в сумке лежали. Хоть дамы и привыкли, что Алест за нашим столом сидит, но вот Дикарта условно слабая половина факультета нам еще не простила. И хорошо, что титул его так и не выяснили, но и близости к эльфу, и положения старосты хватало, чтобы на него обращали внимание. И пытались привлечь его. Хорошо хоть перестали ронять подносы на бедного принца: бедные дворцовые прачки свое жалованье до последней медной монетки отрабатывали.
Вставив в уши затычки, я милостиво кивнула, разрешая Риску делать все, что он пожелает. Сама между тем достала тетрадь с переписанным стихотворением и принялась шепотом учить. Краем глаза же следила, чтобы в аудитории не появился Алест. Куда его только Светлый Эсталиан дел так удачно? Вот пусть пока не выпускает. Незачем им в такой обстановке знакомиться. Риск, конечно, парень крепкий, но душа у него ранимая. А тут эльф в святая святых, гномьему делу обучается. Страшный сон наяву сбывается.
Вокруг меня медленно, но неотвратимо начинала образовываться зона отчуждения. Видимо, как я и предполагала, эльфийская поэзия в переводе лескантских мучеников пера выбивала скупые мужские слезы даже из закаленных гномов. Гномы утирали глаза ватными перчатками, гномы старательно затыкали уши, пытаясь при этом не пропустить ни слова Риска, – гномы с отчаянием смотрели на меня и молчаливо вопрошали: за что я так с ними? А я только руками разводила, ибо объяснить свою патологическую, по гномьему мнению, любовь к эльфийской поэзии не могла. Не буду же я Риска перебивать – некрасиво и невежливо так с друзьями поступать.
И, пока я решала, стоит ли прекратить испытывать на прочность нервы гномов, эльфийские боги решили проделать то же самое с Риском и со мной. Вежливо постучавшись, в аудиторию зашел Алест. Он отчаянно ковырялся в сумке, пытаясь разыскать что-то неимоверно ценное, раз уж ради этого вернулся в аудиторию во время чужого занятия.
Бочком, стараясь не тревожить собравшихся и все еще надеясь отыскать нечто в сумке, эльф протиснулся за последнюю парту и улегся на скамью, шуруя под ней. Я даже затычки извлекла, так тихо стало в комнате. Казалось, все забыли, как дышать. Риск – потому что в себя не мог прийти от такой наглости, другие гномы – потому что ждали, что сейчас будет. Это они уже привычные к эльфам с молотками и нашивками факультета на форме, а вот эти закостенелые, из Царства приехавшие и не осознающие, в какой обстановке им, столичным, учиться приходится. Я даже успела заметить парочку ехидных улыбочек, прежде чем их обладатели сумели вернуть лицу равнодушную маску.