— Если, если! — сплюнул Моуни. — Король Эдуард нас в порошок сотрет, его величеству необходима поддержка Святой Церкви или в худшем случае нейтралитет! А вы-то куда смотрели, отче? За что добрые католики десятину платят? Развели дьявольщину!
С высоты донжона были видны не только дороги, ведущие от Кале на юг и запад, но и обширная гавань вкупе с простирающейся за городскими укреплениями широкой полосой прибрежных дюн. Моуни перевел сердитый взгляд на море, удивительно спокойное для первых весенних дней. Не штормило со святой Кунигунды[22], погода навигации не препятствовала, в Кале приходили редкие пока еще суда из Дувра, Бреста и даже отдаленной Гиени, подчиненной Эдуарду Плантагенету. Да вот хотя бы этот двухмачтовый неф с гасконским львом на парусе…
— Капитана прикажу повесить, — вслух сказал сэр Уолтер, оценив бестолковые эволюции нефа. — Вместе со всей командой. Перепились они там, что ли?
Корабль шел самыми замысловатыми галсами, то вполветра, то косым углом, то вообще теряя ветер. Будь волнение чуть посильнее, гасконцев непременно перевернуло бы когда они самым позорным образом становились бортом к волне. В створ гавани неф при всем желании не попадал — его сносило к дюнам, двухмачтовик оставлял впечатление неуправляемого.
Вскоре так и случилось — странного гасконца выбросило на берег, он накрепко застрял форштевнем в песке.
— Отправьте капитана порта с десятком людей, посмотреть что у них стряслось, — распорядился Моуни, подозвав оруженосца. Эдиктом канцлера Англии Генри Бергерша, архиепископа Линкольнского, за намеренное повреждение королевского судна полагалась каторга и галеры, а с отягчающими обстоятельствами смертная казнь — военное время, снабжение армии на материке зависит от действий и сохранности флота. — Доложить в подробностях!
Капитан порта, занятый иными делами, исполнил приказ не в точности: поручил дело одному из проверенных сержантов. Подумаешь, невидаль — неф разбился! Да и не разбился вовсе — вытащить канатами на глубину, обшивку подлатать, так еще лет двадцать будет по Гесперийскому морю бегать!
Сержант Уильям Нортгемптон поднялся на корабль первым, забросив канатик с кошкой-трезубцем. Рассчитывал найти и спустить подчиненным веревочную лестницу. На палубе он провел меньше кварты. Спрыгнул вниз, рискуя переломать ноги.
— Что там, ваша милость?
— Уйдем, — выдавил Нортгемптон, пытаясь унять дрожь. — Лекаря нужно… И священника.
— Так что же? — настаивал кнехт.
— Мертвецы! — сорвался на крик королевский сержант. — В язвах! Лица черные! Живых всего трое, ума не приложу, как они с парусом управлялись… Возвращаемся.