Он опустился коленями на кровать, положил ее ноги к себе на плечи и наклонился, чтобы пожирать ее губы, поющие эти сладкие, сладкие песни своей страсти. Он предоставил ее киске завершающую серию очень быстрых, мелких толчков, неумолимо ударяющих по ее точке G.
Она взорвалась вокруг его члена.
При первом спазме ее киски, он врезался в нее.
Он прорвался через ее девственную плоть.
Она закричала.
Он издал мучительный стон, словно только что нырнул в эпицентр самых жестоких потрясений из плотских ощущений.
Это была точка невозврата.
– Cara ... Валенна ...! – он полностью перешел на итальянский язык, когда им полностью завладела его инстинктивная потребность.
Он взял ее так, как действительно этого хотел.
Жестко.
Быстро.
Глубоко. Так глубоко, как он мог бы зайти внутрь нее, пока они не стали одним целым, и он не мог сказать, где начинается его тело и, где заканчивается ее.
Тесная. Такая чертовски тесная!
Горячая.
Влажная.
Девственница.
Его.
Вся его.
Сейчас.
Сейчас.
Сейчас!
Он поддался этому.
Ей.
С диким ревом, он взорвался, как сверхновая звезда, вся его вселенная заполнилась белым светом, его сперма бесконечно стреляла внутрь нее... а он был ничем... ничем, просто сжиженной массой чистейшего блаженства, плавающего в ее глубинах.
Беспомощный. Голый. Открытый.
Он был разрушен. Полностью.
Но он не возражал.
Это было самым возвышенным опустошением.
В ее сердцевине была тупая боль, словно она была разорвана на две части, и в тот момент временно приостановила свое существование, но ее тело уступило шоку, ослабляя его.
Она улыбнулась. Любя эту боль. Она по–прежнему качалась в своем экстазе. Ее оболочка все еще трепетала от ее второго оргазма, но сейчас это угасало, обосновываясь в пульсации. В счастливой пульсации в самом ее сердце.
Она с любовью скользнула своими ладонями по его спине. Скользкой от пота. Такой гладкой. Бугрящейся твердыми мышцами. Он был везде таким красивым, как одна из тех известных итальянских статуй, вылепленных мастерами эпохи Возрождения.
Она улыбнулась, когда ее ладони властно изогнулись вокруг его твердой задницы, сжимая ягодицы.
Из него вырвался низкий стон, но он не двигался над ней. Он был мертвым грузом, лежащим поверх нее, застывшим внутри нее, соединенным с ней.
Она никогда не хотела быть отделенной от него.
Внезапная мысль совершенно ее потрясла.
О, нет. Даже не смей туда идти.
Он только что забрал ее «вишенку» наиболее удивительным эпическим образом.
Больше ничего.
Но ее глаза наполнись слезами. Нельзя было отрицать давление в горле, сильную боль в ее груди, как будто кулак сжимал ее сердце.