Привстав на цыпочки, Ольга через мое плечо смотрит на оттиски. Я осторожно оборачиваюсь.
— Спасибо, Оля… Пойдем в типографию, проверим, работает ли движок.
— Пойдемте, — соглашается Ольга и, как мне кажется, облегченно вздыхает.
На улице Ольга говорит, что завтра из Москвы идет первый эшелон в Принеманск, едут семьи работников обкома и облисполкома. Может, с ними приедет и Николай. Впервые она назвала мужа по имени. Я думаю, что с этим же поездом может приехать и Тамара. В последнем письме она писала, что начала выходить из дома. Очевидно, бог с Арбата действительно хороший врач.
За квартал до «Луча» слышно тяжелое пыхтенье движка. Газета начинает жить. От радости я сжимаю руку Ольги. Зеленые глаза вопросительно смотрят на меня.
— Хорошо, Оля, очень хорошо.
6
Согнувшись над талером — так называют типографские столы, на которых стоит подготовленный к печати набор, — подписываю вторую полосу. Третью, сельскохозяйственную, подписал еще вечером. Заканчивается верстка первой полосы. Четвертую читает корректор. Это высокий, седой мужчина по фамилии Крижевский. Урюпин уверяет, что Крижевский знаток русской словесности. Еще при царе преподавал этот предмет в юнкерском училище.
— Смотри, чтобы этот знаток нам ятей не понаставлял, — предупредил я заместителя.
— Не волнуйся.
Крижевский выставляет на полях гранок обилие запятых и тире. Линотипист правит корректуру и ворчит:
— Запятых в кассах не хватает.
Приносят вторую полосу. Разворот готов. Урюпин, Платов и я, словно почетный эскорт, сопровождаем метранпажа в стереотипный цех. Сейчас отольют матрицы. Виктор Антонович подмигивает, щелкает пальцами по горлу. Словно передразнивая его, подмигивает электрическая лампочка. Свет становится тусклым.
Платов, успевший сбегать в линотипный цех, возвращается удрученный:
— Пропала «третья фаза».
Метранпаж матерится:
— Когда же этому будет конец!
Мне тоже хочется вспомнить всех святых и их родственников. «Пропала „третья фаза“» — это значит упало напряжение, остыл металл, не успели выправить первую полосу.
Урюпин шутит:
— Роды переносятся на завтра. Родовые схватки продолжаются.
— Никаких «завтра», — размахиваю я руками. — Платов, покажите, на что вы способны. Бегите к «кобыле», погоняйте ее с часик.
— Кончились дрова, — протирает очки Платов.
— Достаньте дрова! Чему вас только в институте учили? — серьезно произношу эту трамвайную фразу. Никто не смеется. Положение аховое. Работники польской и литовской газет лучше нас ориентируются в обстановке, они организуют экспедицию за сухими дровами для прожорливой «кобылы».