— Сонное зелье, — шептал он, — где ж оно?! Может, вот это? Или это, в синем стекле? Наверное, оно.
Яцек принес пани Сабине синюю склянку. Она расплатилась, поблагодарила его и ушла. Через минут 5 Яцек вдруг вспомнил: в синем стекле — настоящая отрава, цианид, а в зеленом — то самое сонное зелье, приготовленное по восточным рецептам! Он испугался.
— Яцек, — отчетливо сказала ему до того мирно дремавшая совесть, — беги немедленно за пани и отними у нее цианид! Отдай ей зеленую баночку! Отдай, иначе я буду терзать тебя вплоть до смертного часа! Яцек, ты слышишь?!
Яцек настолько испугался голоса своей совести, что сорвался и побежал, держа в руках зеленую скляночку.
— Пани! — закричал он, догоняя Сабину, — пани!
Сабина остановилась.
— Извините меня ради всего святого, пани, я дал вам не ту баночку. Вот это зелье, возьмите! А то — яд, выпив его, вы умрете!
Сабина отдала ему синюю склянку и взяла зеленую.
— Ты шутник, мальчик, — сказала она Яцеку, — скажи герру Брауну, чтобы он тебя в следующую субботу хорошенько выпорол.
— Скажу — потупился Яцек. Его пороли еще и по средам, но это не помогало.
Пани Сабина вернулась домой незамеченной. Час был поздний. Сидя на постели, она задумчиво рассматривала зеленую склянку. Тягучая, вязкая жидкость мало походила на настоящую отраву. Выздоровевшая служанка Марица сидела рядом.
— Ну что, выпьем яду?! — спросила Сабина.
— Выпейте яду, госпожа, это ведь понарошку — ответила Марица.
И пани Сабина хлебнула сонного зелья. Первые минуты она ничего особенного не почувствовала. Пани легла и уснула, как обычно.
Ей ничего не снилось. Может, это все неправда, это не яд, а горькая микстура? — вертелось в голове.
Но утром Сабина не проснулась. Ее долго, отчаянно будили, и лишь ближе к вечеру, испугавшись, что долгий сон перейдет в летаргию, пригласили, как просила Марица, Леви в костюме валашского травника.
Он не стал раздумывать. Под окнами особняка уже стояла нанятая им простая повозка, запряженная двумя черными, насупленными волами. В ноздрях у них висели толстые витые кольца красной меди.
Леви запер дверь комнаты, предупредив, что для оживления уснувшей ему требуется полная тишина и невмешательство.
Пани Сабина лежала спящая, но живая. Леви прикоснулся к ее руке.
Под тонкой, почти прозрачной кожей билась голубая жилка.
— Жива! — прошептал он, но дышит редко.
Леви мигом поднял Сабину с постели, положил ее, словно куклу, на сине-белый персидский ковер, свернул так, что из ковра торчала только ее голова, и раскрыл окно. Аккуратно, с помощью Марицы, пани Сабина была перенесена через окно во двор, а затем — в стоявшую повозку. Сабину присыпали клоками старого сена.