— Будет сделано немедленно — ответил тот.
— Подойдите к городской тюрьме. Там держат Марицу. Вам ее отдадут. Ступайте, а то заметят.
Леви взял ключ и помчался выручать Марицу. Он успел. Над ее кожей уже занесли раскаленные щипцы, когда дверь пыточной распахнулась. В нее влетел стражник.
— Освободите — приказал он.
Палачи стали спешно одевать Марицу. От страха она онемела и не могла идти. Леви приблизился к ней. Запястья русинки украшали следы от веревок.
Платье было разорвано. На лице виднелись ссадины и ушибы.
— Ты можешь идти? — спросил он.
Марица поднялась, но сразу зашаталась.
— Ладно, — сказал Леви, — я понесу тебя домой.
Он протянул к ней руки и взял худое тело. Что они с ней сделали! Но — жива.
Долго этой электрической ночью Леви нес на руках измученную Марицу, пока не добрался до особняка пани Сабины. Там он постучал в ворота. Залаяли псы.
— Тише, тише — заворчал Леви, свои!
Пани Сабина уже спала, когда Леви принес Марицу. Она проснулась от шума и выглянула в окно. На пороге стоял Леви, держащий на руках Марицу.
— … Если бы вы знали, пани, чего мне это стоило! — сказал Леви, когда служанка уже была передана заботам знахарки и лежала в компрессах.
— Я останусь навсегда вам благодарной, Осман-бей, — сказала Сабина.
На щеках ее блестели слезы.
— Лучшей благодарностью будет ваша любовь, ясновельможная — улыбнулся Леви. И ушел.
Всю ночь у иезуита Несвецкого горел свет. Он расспрашивал Менделя Коэна о вере и традициях еврейского народа, о Каббале и христианстве, обрядах и ритуалах, особенно напирая на то, нет ли в них убийств иноверцев, не добавляется ли в мацу человеческая кровь.
Ключ, который иезуит отдал Леви, был поддельный. Он не открывал железный шкафчик, где рабби Коэн хранил самые редкие рукописи и книги.
21. Львовская битва. Два письма. Мраморный ангел Лычкаревского кладбища
В 1675-м году около 60 тисяч турок и 100 тисяч кримськой конницы ворвались на Подолье, польськую часть Украины. Османы снова стали угрожать мисту Львову.
(Из хроник)
Проснувшись в состоянии, близком к забвению, Леви Михаэль Цви первым делом побежал умываться. Вода в лоханке была холодная, и, поливая себя, он тщетно пытался вспомнить, что было вчера. Произошло что-то страшное, припоминал Леви, вытираясь, но что?!
Выйдя на Поганско-Сарацинскую улицу в тюрбане и халате, Леви удивленно заметил, что все турецкие и татарские лавки украсились зелеными полотнищами, испещренными арабской вязью.
Аллах акбар — прочитал он справа налево, привстав на цыпочки.
Ляхистан правоверный — было написано на другом.
Странно, подумал Леви, вроде б сегодня не праздник. Тогда зачем флаги?! Правду львивский букинист узнал скоро. В лавку «Османа Сэдэ» завернул сосед и помимо прочего сообщил: на Львив идут турки, уже соединившиеся с отрядами крымских татар. Город будет взят в ближайшие недели.