— Она не человек? — осторожно переспросил я, ухватившись за слово «на попечении». Одновременно с этим всплыла история, рассказанная Белкиным про сына. Полковник, должно быть, совсем ум тронулся, раз на всю нечисть как цепной пес без причины кидается.
— Так получилось. Несчастный случай. Она у нас ныне вампирша.
— Даже так?
— Занимательная история получилась. Попала под раздачу упыря в период экстракции у того, получила вамп-зачаток, исключили из списка живых. Если бы пораньше немного нашли её между гаражей тогда, то спасли, целители при скорой проинструктированы на такие случаи. Ей ещё повезло, что она на меня наткнулась, иначе бы от первичного голода наломала дров, её и убили. Я совершенно случайно там проходил, заявление отрабатывал. Они же как наркоши совсем, новообращённые вампиры. И не отличишь сразу, а обычный человек, вообще, не увидит разницы. Да и незачем им знать.
— Я не знаком с вампирской тематикой. Я, вообще, подозревал, что вампиры — не более чем сказка.
— Не сказка, это их в столице почти нет, потому и не видел. Она потом сама всё расскажет, если захочет. Да, кстати, — поднял громкость пенсионер и махнул рукой в угол, — это Марфа.
Я повернул голову и увидел привидение. Самое настоящее, чем-то похожее на того призрака-книгочея в лагере. Женщина средних лет в народном костюме прозрачными как сигаретный дым пальцами вышивала какой-то узор на туманной ткани. По тоскливому лицу текли призрачные слезы.
— Чейное оно?
— Тоже моё, — ответил пенсионер. — Невинно убиенная крепостная. У меня, вообще, целая коллекция привидений. Штук семь. Но остальные на даче. Там и монахи, и дети, и даже из новых один есть, лётчик-истребитель. Со Второй Мировой остался. А Марфу здесь оставил. Она вместо дежурного освещения работает. Сидит себе потихоньку вышивает сама себе, тусклое свечение отбрасывает.
Вампирша вздохнула и с удручённым видом положила руку под подбородок. Видимо, Максим Евгеньевич любил долгие монологи. Тем временем Семерский ловко нарезал огурцы и колбасу, а затем без лишних слов расставил перед всеми крохотные ёмкости со спиртным напитком. Лишь потом он басовитым «кхе — кхе» прервал Чупыркина.
— А что ж ты молчал, Кирилл, что готово уже? — шуточной укоризной произнёс тот.
— А чётя обрывать, Генич? Тя либо молча слушать поддакивая, либо сразу лопатой насмерть.
— Не ценишь ты боевых товарищей, командир.
— Ну, переоценить тя сложно, недооценить тоже. Ещё сложнее заставить замолчать.
Старший группы поднял стопарик и, не дожидаясь никого, звякнул по стоящим на столе стеклянным собратьям, после чего отправил содержимое в рот. Сдавленный вдох после водки завершился фразой: «За знакомство». Народ последовал примеру.