После ужина и смены караулов Юрий Синицын, с разрешения капитана Пильчевского, отправился на вершину сопки наблюдать за прибытием транспорта. Нужды в этом не было: на сопке находился представитель СНИС (служба наблюдения и связи). Но Юрию нравилась открытая всем ветрам вершина, с которой открывался далекий вид на океан.
Миновав ручей, пересекавший узкую падь, в которой был расположен временный лагерь, Синицын свернул с дороги на тропу.
Чем выше он поднимался, тем уже, извилистее делалась тропа. По обе ее стороны рос колючий маньчжурский орешник, остролистый таволожник, желтая жимолость. Частые ручейки пересекали тропинку, наполняя воздух громким журчанием. Крохотные зеленые паучки с забавными красными разводами на брюшке, какие во множестве появляются здесь в августе, повсюду протянули свою паутину. Синицыну приходилось то и дело снимать с лица едва приметные нити.
Там, где тропа поворачивала направо, лепясь по краю обрыва, и делалась скользкой от струившейся по ней воды, лейтенант остановился. Ему почудился впереди шорох. Кто мог здесь быть? Кроме старого корейца, чья фанза находилась значительно южнее, никто не пользовался тропой. А Пак-Яков в эту пору обычно уходил на рыбалку.
Синицыну вспомнилось, что в той самой фанзе шесть лет назад они с Митей Никуленко укрывались после шторма, выбросившего их на берег бухты. «Робинзоны… Бухта Туманов…» Как давно это было, порой кажется — будто совсем и не было!
Он прибавил шагу, но шорох, привлекший его внимание, стих. Только кустарник вверх по склону чуть шевелился — вероятно, от ветра.
Когда Синицын достиг вершины сопки, был уже восьмой час. Длинная тень от гранитной скалы легла по голому, каменистому склону. Огромная, черная, с трещинами, бороздящими ее, как морщины, с многолетними следами стекавшей воды, похожими на седые космы, с пучками мха, торчащими, как бородавки, из расщелин, скала походила на старуху ведьму, поднявшую к небу свое мрачное, иссеченное временем и непогодой лицо.
Воздух был чист и прозрачен. Океан спокоен. Изрезанный мысами берег виден на много миль. Сопки вздымались, как волны, а между ними, далеко внизу, просматривалась бухта. Тишь и безлюдье. Только белохвостые орланы медленно кружат над водой, высматривая добычу.
У подножия скалы стоял наблюдатель из службы СНИС — рослый светловолосый матрос Гаврюшин, державший в руках бинокль. При виде офицера он выпрямился, отдал честь.
— Не видно? — спросил Синицын, отвечая на приветствие.
— Не видать, товарищ младший лейтенант.
Синицын взял у наблюдателя бинокль и поднес к глазам. Горизонт был пуст. Тогда он решил взобраться на выступ — расщелину в скале: там обзор шире. Дело было трудное, рискованное: взбираться приходилось с той стороны, где скала почти висела над пропастью. Но Юрий уже побывал однажды на выступе и вообще любил проверять себя в опасных положениях. Это у него называлось «тренировкой».