Идем по дубовой аллее. Вековые дубы и молодые дубки задумчиво шелестят на ветру. У моих спутников тоже задумчивые лица. Каждый, наверное, думает о своем: Георгий с Денисом – что тут можно снять крупным, а что дальним планом, А.В. – о своем больном ухе, а Миша… Я не знаю, о чем думает Миша. У него такое выражение лица, словно весь этот маскарад ему уже основательно надоел. Хорошо, что хоть Дамир остался в машине, и мне не надо гадать, о чем он думает. Впрочем, я и так знаю – о мешке золота, которым он пожертвует ради А.В.
Навстречу идут паломники – одни с канистрами, другие – с бутылями. У встречных такие просветленные лица, что они, скорее всего, вообще не думают ни о чем.
– Берите канистры, возьмете домой чистой воды, – командует А.В. и указывает рукой в сторону киоска.
Вежливо отвечаю главному паломнику, что мне воды домой не надо, потому у нас свой колодец.
– Все равно берите, – назидательно повторят он. – Такой воды у вас нет.
Я опускаю глаза (хотя он, естественно, этого не видит) и чувствую себя ничтожным новобранцем. Да, я веду себя как настоящий дух, который еще не знает, что с майорами не спорят.
Меня спасает Денис. Он велит А.В. с Мишей не торопясь идти по дорожке к храму. Герой с ассистентом подчиняются. Они шествуют мимо нового красно-кирпичного здания, обходят его и по деревянному настилу приближаются к чудотворному источнику. Миша тихонько направляет А.В.:
– Владимирыч, тут ступенька. Налево развернись.
А.В. улыбается на камеру.
– Осторожно, ноги не промочи, – предупреждает Миша и подносит руку патрона к струе святой воды.
А.В. зачерпывает воду пригоршней, пьет, улыбается.
Мы с Георгием почтительно стоим в сторонке. Режиссер тоже улыбается в окладистую бороду. Мне все больше нравится этот театр и его актеры. Только у меня почему-то вместо улыбки какая-то дурацкая гримаса и щиплет в носу.
Теперь Денис снимает крупным планом лицо А.В. У нашего оператора очень хорошая камера. Он меняет планы даже не сходя с места.
Уже дома, просматривая исходный материал, пытаюсь определить, о чем наш герой думал тогда под шелестящими ветвями. Уж точно не о больном ухе. На его лице отражаются какие-то предчувствия, какие-то надежды. Благодать, одним словом.
А все-таки, это западло – снимать человека, когда он думает о чем-то глубоко личном! Особенно, когда он не может тебя увидеть и дать по шее.
Ну все, снято. И храм, и источник, и задумчивое лицо. Подходим к купели, которая находится в маленьком срубе. Тут наш командир привычным твердым голосом приказывает, чтобы весь творческий коллектив совершил ритуальное омовение. Сам он готов окунуться в ледяную воду прямо с головой, чтобы подать личный пример.