– Да что вы говорите? – герцог принялся щипать жиденькую бородку – так проявлялось у него крайнее волнение. – Неужели?..
– Не иначе, ваша светлость. Говорю вам: милостью Творца у меня открылись глаза.
– О… – Хосвейн, насколько мог, постарался напустить на себя вид искусного дипломата. – Не подумайте, что я не доверяю вам, отец Воллет, но… в это трудно поверить. Судите сами: Талвеон Эйрский, конечно, вольнодумец, но не разбойник, не убийца. Одним словом, не такой злодей, который справедливо мог бы навлечь на целый город гнев Творца. Говорили, что он преподавал в учёной общине какие-то любопытные идеи…
– Кто говорил? – насторожился Воллет, как легавая собака, почуявшая дичь. Этой «дичью» был очередной возможный отступник. Всем известно, что в окружении герцога полно всяких непотребных вольнодумцев. Про некоторых из них нелишне было бы донести в норвейрскую Первообитель…
– Не помню, – выкрутился Хосвейн.
Заметил ловушку и решил защищать своих прихвостней? Иногда он вовсе не так глуп, как кажется.
– То, что ваша светлость соизволили назвать «вольнодумством», на самом деле – ужасная ересь. Талвеон Эйрский – отступник, а это преступление гораздо хуже, чем разбой или даже убийство. Вы сказали, что доверяете мне, ваша светлость… Так неужели вы сомневаетесь в откровении Творца?
– Э-э, нет, нет, святой отец, – поспешил заверить герцог.
Он вдруг поймал себя на мысли, что этот человек наводит на него не меньший страх, чем разговоры о звере. Это недопустимо, просто немыслимо… Он всё-таки наследный господин Лоретта! Хосвейну сделалось досадно, и это чувство почти пересилило страх. С такого, как Воллет, станется и об отступничестве герцога в Норвейр донести… Такой ни перед чем не остановится. На что нынче обменивают герцогское отступничество? На второсвященство в норвейрской Первообители?.. Впрочем… если дело зайдёт так далеко, он, Хосвейн, тоже может пустить в ход свои норвейрские связи.
– Что же, – промямлил герцог, – вы полагаете, смерть еретика избавила бы Лоретт от напасти?
– Воистину так, ваша светлость. И никакие сумеречные охотники, которым город ни за что платит из казны, стали бы не нужны.
– Вы полагаете… – неопределённо повторил Хосвейн.
– Как же предположить иначе, если охотница уже третий день в городе, а оборотень продолжает свои чёрные дела?
– В самом деле… Так, по-вашему, стоило бы назначить итоговое заседание суда по делу Талвеона?
– На всё воля Творца, – как можно смиреннее отозвался Воллет.
На итоговом заседании в обязательном порядке выносится окончательный приговор. А в случае Талвеона двух мнений о том, какой это приговор, быть не может. Неотрёкшегося и нераскаявшегося еретика следует казнить.