Ярла сосредоточилась на одном: чтобы от всех своих мыслей освободиться. От своих…
Талвеон, Воллет, Лорк… «Я делаю это не для себя. Не для того, чтобы добиться справедливости – не мне решать, где справедливость. Просто делаю. Не мне судить других. Не чувствую ненависти… Нет гнева, нет суждений, что плохо и что хорошо. Ничего этого нет. Просто один человек, который живёт и, значит, должен жить – останется жив…»
Хватка ларва начала ощутимо слабеть. Ярла почувствовала, что противиться ей становится легче.
«Нет моей воли – есть просто воля.
Нет ненависти – ни к этому зверю, ни к другому, своему.
Я вижу тебя. Я тебя знаю. Ты всего лишь теневая волна, что бежит по отражению – и исчезает. Я не даю тебе сил, не питаю своим гневом».
Её локти выпрямились, дальше отталкивая рычащую оскаленную морду. Ещё немного, и она сможет оплести рукой шею зверя и… что? вонзить нож ему в грудь? Нет… нет.
Кристалл. Думать о кристалле. Кристалл не в её руке, но он тут, рядом, и…
Сила, противодействующая ей, истаивала, исчезала, испарялась – вот-вот её руки и ноги будут отталкивать ничто, пустоту. Но нет… она не исчезает бесследно, эта сила. Она перетекает в кристалл, который держит на открытой ладони потрясённая Саулина. Кристалл светится изнутри, жжёт руку девушки, струйки красноватого света текут внутрь него.
Саулина испугалась, как бы камень не сделался таким горячим, что его будет не удержать. Но настолько сильно ладонь он ей не обжог.
И – всё закончилось. Ярла, лишившаяся соперника, почувствовала это освобождение, но мгновение-другое сила сопротивления ещё переполняла её – ведь казалось, что борьба не закончится никогда. А потом, поверив в свершившееся и разумом, и телом, она, как театральная кукла, которую перестали дёргать за верёвочки, уронила руки и ноги в траву.
Кристалл на ладони Саулины продолжал светиться, но красноватые струйки, которые он вбирал в себя, исчезли. А внутри запечатлелось изображение оскалившегося полузверя-получеловека.
Так долгие, долгие, считанные мгновения протекли. А потом сверкнуло и громыхнуло в небе, и хлынул дождь.
Ярла, пошатываясь, поднялась на ноги и подошла к Саулине.
– Ну и кто тебе разрешил за мной ходить? Да ещё и штаны где-то утащила…
– Это дядюшки Тиверо, старые, он выбросить велел, а я припрятала. Я… вы не ругайтесь, я как вы хотела… Помочь вам… Я ведь догадалась про вас, разговоры слышала, да и сама ещё прежде поняла, что вы сумеречный охотник… А это опасность такая… – несчастным голосом бормотала Саулина, и вдруг зашмыгала носом, расплакалась. Дождь на её лице со слезами смешался.