Появление первых книгопечатных прессов в городских центрах побережья Рейна в 1460-х годах привело в первую очередь к молниеносному увеличению физических объемов книгопроизводства. «Представим себе, что 50-летний человек, родившийся в 1453 г., то есть тогда, когда пал Константинополь, исследует свою жизнь. Он обнаружит, что со времени его рождения 8 млн книг появилось на свет, что значительно превышает количество рукописных книг, созданных всеми переписчиками Европы с момента создания Константинополя в 330 г. нашей эры».[140]
Эволюция культуры книги касается прежде всего ее структуры. Если переписка книг велась живым человеком, в одном экземпляре, то печать шла тиражами, поэтому ошибки были более заметными. Для того чтобы удобнее было исправлять печатную форму, нужно было разбивать текст на страницы, делать заголовки и подзаголовки. Вместе с тем такое членение книги делало более структурированным процесс ее чтения и восприятия: можно было в нужный момент прервать чтение, а затем вернуться к нему.
Иллюстрации тоже перестают производиться отдельно от текста, как это было раньше. Оттиск изображений теперь делался одновременно с оттиском самого текста. Отныне помимо чисто иллюстративных книг (например, книг по искусству) иллюстрация становится важной частью обычных полнотекстовых книг, что привело к росту значения научно-технической и научно-популярной книги. В книгах по технике, астрономии, математике стало меньше слов, а больше иллюстраций, в том числе вклеиваемых отдельными листами. Так стимулировалось обретение этими науками самостоятельности и независимости от философии и теологии.
Произошла реорганизация книгопечатных профессий: теперь в одной типографии сосредотачивались все профессии книжного дела (хранители клише, наборщики, продавцы, иллюстраторы, переплетчики и др.). Главным человеком в книжном деле становится типограф, который из ремесленника (этот образ скорее характерен для работника скриптории) постепенно превращается в предпринимателя и занимается поиском источников финансирования, определением ассортимента книг, рекламой и т. д.
Вопрос о том, насколько массово увеличившееся количество печатных экземпляров книг находило своего потребителя, не столь однозначен, как кажется. Доминирует суждение, что средневековая Европа почти поголовно была неграмотной. Однако некоторые историки коммуникаций сомневаются в этом. Профессор Мичиганского университета Элизабет Эйзенштейн указывает, что письмо никогда не являлось привилегией богатых людей (перепиской книг в Риме занимались рабы). Первоначально понятие «вульгарная книга», или «вульгата», относилось ко всем сочинениям, переведенным с латыни на местные языки. Это, разумеется, встречало сопротивление со стороны папского двора и католических клерикалов, однако монахи в отдаленных монастырях, проповедники, духовники игнорировали мнение папы, считая, что Библия на локальном языке привлечет паству.